Геннадий Киселев - Жизнь врача посольства

Дальше он повел в свой огромный дом. Просторная прихожая, где висели на стенах конские хомуты, аккуратно собранные вожжи и уздечки, которые готовил дед каждую весну и отдавал в колхоз. Пучки всевозможных лекарственных трав, которые собирали бабушка Мария с детьми и няня. Многочисленный плотницкий инструмент: топоры, пилы, всевозможные стамески.

– Мое богатство, – объяснил дедушка, потирая огромные руки со жгутами вен.

Дед открывает массивную дубовую дверь на кухню и справа, при входе, видна огромная белая русская печь. На самом верху, на печи, поглядывала на нас старушка с худеньким лицом. Около печи стояла деревянная бочка для кваса с черпаком. Бабушка Мария объясняет нашей бабушке, что это няня, она помогала ухаживать за детьми, которых у Киселевых было двенадцать, и еще одного беспризорного мальчика взяли. Теперь же она заболела и излечивается на печи.

Жили они в достатке, в магазине покупали только соль, сахар, обувь и одежду. Молоко, молочные продукты, мясо, овощи – все свое. Гуси, куры исправно несли яйца. Животные и птица никогда не болели, деревня расположена далеко от дорог. Так из года в год, до самой революции.

Пришла революция, и жизнь в деревне остановилась. Как сказал дед Яков, будто Мамай прошел. Обидно чувствовать себя обиженным и бессильным. Но что мог сделать плотник? Как спасти разрушенное хозяйство? Да и детей не осталось. Четыре сына погибли на войне, защищая Россию, три сына подались в Москву, пять дочерей разъехались в поисках счастья по России.

Далее мы проследовали в горницу: огромные дубовые широченные лавки, деревянный пол, сверкающий от солнечных лучей, проникающих через окно, огромный стол из толстых, гладких досок. Пообедали, поговорили о жизни, о детях и внуках, и наша бабушка засобиралась домой.

– Остались бы ночевать, – предлагает бабушка Мария.

Наша бабушка отвечает:

– Летний день длинный – успеем доехать до вечера.

На дорогу предложил дедушка Яков кваску из бочки. Мы с братом, хлебнув кваску, долго морщились и фыркали.

– Бабушка Мария, да это у вас настоящий лимонад, даже в носу щиплет, – сказали мы восторженно бабушке.

Дедушка рассказывает, как он готовит квас. Оказывается, все очень просто: бабушка Мария печет хлеб, остающиеся после еды корки бросает в бочку с родниковой водой – вот вам и квас. Долго две бабушки и дедушка Яков говорили о детях, пропавших без вести и погибших во время войны, оставшихся детях и внуках.

Бабушка Мария охала и вздыхала:

– Как же теперь без церквей жить будем? Ведь вырастут дети антихристами!

– Да, – согласился дедушка, – очень тяжелые времена наступают, никто не знает, что будет с Рассеей.

Так дед всегда употреблял название страны, в которой родился, вырос и живет. Поправлять его не было смысла, так в деревне Волковское говорили все. Бабушка Анна Михайловна долго потом восхищалась творчеством и умением крестьян в глухой калужской деревне. И поехали мы в обратный путь. Колокольчик под дугой уже просто позванивал, не напевая никакой песни. От впечатлений и дальней поездки мы устали и клевали носом, а бабушка, закрыв нас одеялом, продолжала управлять лошадкой. Проснувшись от тряски, мы увидели маму, стоявшую со скрещенными руками около дома.

Мама журила бабушку:

– Я уже заждалась вас, вся извелась, думая, как бы чего не случилось с вами в дороге.

Бабушка отвечала:

– Ну что с нами могло случиться? Лошадь надежная, телега новая, сиди да управляй, ребята послушные.

Мы поддакнули:

– Да, мама, мы совсем не устали, много интересного видели по дороге, даже зайца видели.

– Хорошо. Ужинать и спать, – сказала мама и повела нас в дом.

На кухне за столом сидел наш дядя, Нил Петрович, копался в старинных часах:

– Вот и ребята приехали, идите посмотрите, что у меня за часы такие.

– Дядя Нил, а эта птичка для чего?

– А это кукушка, она будет каждый час выходить в окошко и куковать. Вот чиню, немецкие солдаты сломали, не понравилась им кукушка – она куковала, объявляя, сколько им дней жить оставалось.

Вошла мама:

– Нил, завтра им покажешь, кто и как кукует. А сейчас ужинать и спать.

Выпив по кружке молока с хлебом, мы пошли спать. Долго не могли уснуть, вспоминая поездку, деревню Волковское и часы с кукушкой. Брат долго расспрашивал меня, почему ни одного волка не видели по дороге, только заяц пробегал.

– А вот почему – ты всю дорогу сидел и молчал, – сказал ему я и уснул.

Утром, проснувшись от звуков кукушки, я разбудил брата: