Так я и продолжал одевать свою соседку по классу. Как и обещал – до окончания школы. Но не слишком баловал её. Не больше двух покупок в год. Последняя – незадолго до выпускного вечера. Мы отправились в тот же универмаг, и Груня самостоятельно, без моего участия, выбрала себе платье в крупный чёрный горошек на белом фоне. Я лишь оплатил покупку.
В этом одеянии девочка была особенно хороша. Такой она и запомнилась мне на долгие годы.
Последний раз я видел её, когда меня заталкивали в автомобиль, чтобы доставить к Тиняеву и затем погрести в подземелье Девичьих гор.
А может, мне погрезилось, и знакомая фигурка, проявившаяся в отдалении на секунду, была лишь фантомом, рождённым надеждой, что имеется свидетель похищения, что это свой человек и к несчастному заключённому придут на помощь.
Глава двенадцатая. Экстрасенсорика и вокруг неё
Как говаривал Геннадий Тихонович, если поставил перед собой главную цель своей жизни, неуклонно добивайся её достижения. С детства. Как в хореографии, где дети занимаются с четырёхлетнего возраста. В простейшей игровой форме.
Слова моего друга и учителя не забылись. И я всеми доступными средствами тоже двигался к своему идеальному образу, а лучше сказать, более высокому, чем у обычных мирских людей, состоянию души и тела.
Однако если в хореографическом искусстве обретение мастерства всегда идёт на основе многовековой школы и под руководством опытных преподавателей, то мне приходилось действовать на ощупь, посредством интуиции и обрывков сведений из СМИ. И ещё у меня были две книги, подаренные Геннадием Тихоновичем: «Практика ясновидения» и «Школа магии», из которых автору сих строк кое-что удалось почерпнуть и использовать на практике.
Где сельский учитель раздобыл эту волшебную литературу, поначалу мне было неизвестно. Скорее всего, думал я, выписал по какому-нибудь каталогу или приобрёл по случаю. Но не в этом суть. Главное, что он по мере возможности пытался способствовать развитию моих задатков.
Несколько позже, приоткрыв завесу прошлого, я узнал, что мой наставник приобрёл книги для посвящённых в одном из букинистических магазинов областного центра, будучи на учительской конференции.
Сердцевиной моей эмпирии, однако, было то, что, не пропуская ни одного дня, я пытался развивать свои сверхчувственности самостоятельно. В сущности, я постоянно жил этой идеей, надеясь реализовать её в полной мере.
Ольмаполь как нельзя лучше подходил для удовлетворения моих устремлений.
Сколько раз, бывало, шёл я по центральной улице Ольминский тракт, а навстречу и попутно со мной двигался – особенно по окончании трудового дня, – чуть ли не толпой валил трудовой и прочий народ, отрешённый от окружающего мира и занятый лишь своими проблемами, отчётливо видимыми на лицах. Какое удовлетворение давало мне познание внутреннего состояния мужчин и женщин, молодых и пожилых – самых разных персоналий!
Иногда я специально садился в маршрутный автобус, чтобы проникнуться общей душевно-мыслительной атмосферой, царившей в салоне. А направив взгляд на какого-нибудь пассажира, опять же быстро, едва ли не мгновенно улавливал и настроение его, и предмет раздумий.
Я уже упоминал о своей способности читать мысли людей, как, к примеру, в случае с семнадцатью миллионами Геннадия Тихоновича. Постепенно этот дар мне удалось довести почти до совершенства.
Гм, чтение мыслей! Пустяки, да и только. Настойчивая работа над собой способствовала развитию качеств и более высокого плана. Мне стали открываться картины былого, происходившие с самыми разными субъектами. Или будущее их, порой самое далёкое.
Чаще всего видения эти представляли одну только будничную серость. Редко проявлялось что-то красивое и изящное. А иной раз ноосферные тени оказывались настолько ужасными и безотрадными, что сердце сжималось от боли и страха, и я старался немедленно отогнать их от себя и вычеркнуть из памяти.
К сожалению, временами почти все мои магические способности исчезали. Что-то замыкало, заклинивало в голове. В этих случаях я погружался в информационный вакуум и не только терял расположенность к той же телепатии, например, но, кажется, переставал даже осознавать окружающую действительность; наступало некое подобие умственного и душевного опустошения, и я становился беспомощным, словно малый ребёнок.
Скорее всего, подобные катаклизмы происходили из-за мозговых повреждений, полученных при падении с Хромушкина обрыва. С одной стороны, страшный удар о ледяной выступ активизировал шишковидную железу, а с другой… Словом, что-то отключало её и, как следствие, парализовывало внутренние силы. Так продолжалось в течение нескольких лет.
Читать дальше