Вероника Гард - Лето в гетто

Он шел, самоедствовал и думал, что неплохо бы сейчас заиметь документы на какого-нибудь польского мальчугана, но чтобы в имени не было проклятого «р». Еще что неплохо бы поесть и купить зашнурованные ботинки, которые не успел купить Вацлав.

Устало Исаак побрел на рынок.

Толкотня, хоть и не такая, как в обеденное время. Воняет.

Вдоль рядов приходилось шагать аккуратно, чтобы ничем не привлекать внимания, ведь он успел украсть кулек орехов с прилавка и яблоко. Шагов через пятнадцать его пришлось выкинуть – ужасно кислило, до оскомины на зубах. Снова заболел живот, и орехи не спасали.

Исаак постоял немного у неприятного на вид хлеба, понюхал кашу в котелке, засахаренные конфеты с белым налетом, поморщился. Он все еще оставался брезгливым и сейчас даже гордился этим, ведь считал себя человеком.

Продавали зашнурованные, немного стоптанные ботинки, а цена уходила за горизонт. Они ему были почти необходимы, ведь в нынешних бегать приходилось не так быстро – под подошву забивались камешки и раздирали кожу до крови. Исаак смотрел на свои ботинки, на те, которые продавали, и опять брезговал, представляя, как их снимают с чьих-то ног или с покойника.

– А можно сделать так: я вам пиджак и кепку, а вы мне вот их, а? – преодолевая себя, спросил Исаак.

На него посмотрели как на прокаженного: пиджак куцый, коричнево-серый в темных пятнах, о происхождении которых никто не подозревал, у кепки треснул козырек. Самыми сносными оставались рубашка без одной пуговицы и песочно-коричневые штаны в продольную светлую полоску, на тонких ногах Исаака смотревшиеся скорее смешно, чем терпимо.

– Либо деньги, либо еда, либо проваливай.

Ни того, ни другого не было и в помине. Он пошел обратно, не зная, чем занять себя и свой желудок.

Стащить лепешку не удалось – ударили по пальцам и недовольно сказали: «Она и так вся излапанная».

«Кажется, будет язва», – он поджал губы, досадливо обернулся и увидел патруль – трех полицаев с винтовками. Они просто шли вдоль рынка, курили, трогали все на прилавках и в принципе не казались опасными.

«Нет документов», – у Исаака похолодела спина, и задрожали пальцы. Он подумал, что можно сейчас отступить назад и спрятаться в галантерее, но потом вспомнил, что двери в нее заколочены. Сердце снова дрогнуло предчувствием ужасного, зависть к мертвой девочке на секунду закралось в него, но Исаак просто стоял у тех же лепешек, ни спасая, ни выдавая себя. В душе он призывал толпу полностью закрыть его, так, чтобы и тени не осталось, но она предательски становилась реже.

– Так, это ты! – тяжелая рука легла на его плечо, сильно надавив. – Сейчас я тебя живо отправлю в Терракот, щипач поганый.

От неожиданности Исаак вздрогнул и, повернувшись, увидел длинное лицо человека, у которого украл орехи. Он встрепенулся, но тот схватил его костлявыми пальцами за воротник и потянул на себя и вверх (Исаак заочно ненавидел этот жест):

– Двадцать пять злотых или вон патруль стоит.

Исаак схватился за запястья человека, но тот держал крепко:

– Да это грабеж… У меня нет столько.

Человека это разозлило, он отпустил воротник и сильно ударил его по лицу, отчего тот, дернув головой, присел. Под носом вдруг стало мокро, и во рту ощутился стойкий привкус железа.

– Что ж вы такие злые? – буркнул Исаак. – Могли бы договориться.

– Так, что у вас там? – один из полицаев, что повыше, вдруг кивнул на Исаака, вытирающего губы. – Эй, ты! Ты что там? Воруешь? А ну, подойди сюда, – он подозвал его жестом, но потом стал подходить сам.

– Да не крал я ничего! – зло крикнул Исаак, притопнув ногой, и захотел броситься наутек, но человек снова схватил его, уже зашиворот:

– Орехи стащил, а денег давать не собирается, – потрясся его, как щенка, сказал он.

– Да откуда ты знаешь?! Как ты докажешь?

– Как доказать – все уже сожрал! Но я видел, да все видели, – торговец немного повернулся и протянул свободную руку к толпе. – Ну. Скажите же. Да вон, шелуха еще на руках.

– Кто видел-то! – взвизгнул Исаак, всмотревшись в ненавидимое длинное лицо. – Не сочиняй!

– Да ты же еврей, – пристально посмотрев тому в глаза, удивился человек. Отдаленно могло показаться, что в голосе проскочила жалость. – Сбежал из работряда?

Исааку захотелось плюнуть ему в лицо.

Толпа заволновалась. Патруль подходил уже в полном составе:

– Так, не двигаться. Разберемся. Документы живо! Ты и ты.

Все пронеслось перед глазами Исаака: подъезд, полячка, пистолет в руках фигуры, мертвый Вацлав, его треснувший череп. Еще выстрел и выстрел. Снова: «Нет документов. Вацлав не успел купить»… Он уставился на высокого полицая, который произнес эти смертельные слова и, ничего не чувствуя и не понимая от накатившего страха, вдруг увидел за его спиной отца.