Ирина Буторина - Кавказский роман. Часть I. Спасатель

– А с вами можно кокетничать? – обязательно находилась какая-нибудь боевая и любопытная.

– Со мной и другими инструкторами можно, но не нужно, – отвечал он, едва заметно улыбаясь. – Это отвлекает от нашей сложной задачи – взятия трёх перевалов и одной вершины. Всё понятно? – заканчивал он инструктаж на строгой ноте, для пущего колорита подчёркивая кавказский акцент.

Однако ни инструктаж, ни напускная строгость инструкторов не могли заставить туристок распроститься с мечтами о романтической любви в этих загадочных и суровых горах. Во время пеших переходов и у костра только и разговоров было о том, что кто-то из местных пытался ночью проникнуть в лагерь и украсть понравившуюся туристку. Руслан не поддерживал этих разговоров, но и не опровергал. Он практически сразу догадался, что мысль о том, что её могут украсть, одинаково волновала и девчонок, и замужних дам и придавала походу на Кавказ необыкновенный колорит. Дома, на равнине, они скупо говорили о красотах Кавказа, предпочитая рассказывать истории о похищении горцами невест. Удивительно, но эти разговоры не отталкивали, а, наоборот, привлекали на Кавказ новых и новых туристок. Многие инструкторы специально запугивали туристок рассказами о похищениях и нередко, чтобы развлечься, разрешали местным ребятам немного попугать туристок. Те были рады стараться: стучали вечером в окна, выскакивали из-за кустов на пробирающихся в туалет девчонок, забирались ночью в открытые окна.

Не обходилось и без курьёзов. На Кавказе долго гуляла байка о том, как одна пионервожатая Лиза из волжского города разыграла джигитов. Один из местных кавалеров всю смену грозился её украсть, если она добровольно не согласится стать его женой. Девчонка, тоже развлекаясь, умело заводила кавалера, давая понять, что она не прочь быть украденной, даже кровать свою у самого окна палаты показала. И вот в последнюю ночь заезда этой группы турбаза проснулась от истошного крика. Потом что-то с грохотом упало, затем раздался звон разбиваемого стекла, топот ног. Когда в женскую спальню ворвались инструкторы, а перепуганные насмерть туристки, с трудом нащупав в темноте выключатель, включили свет, то их взору предстала дикая картина. На полу у окна сидела и громко рыдала толстуха Вера, рядом сидел окровавленный Лизаветин ухажёр Махмуд. На соседней же кровати, заливаясь смехом, прискакивала несостоявшаяся невеста Лизавета. Оказывается, накануне она поменялась местами с толстой старой девой Верой, которая, страдая от духоты, попросилась к окну. Незадачливый ухажёр вместе со своим дружком влезли ночью в окно и, уверенные, что воруют хрупкую девчонку, накрыли тучную деву буркой и стали её поднимать. Вера весила больше ста килограмм. Такой вес взять было нелегко, но джигиты, не соображая, что происходит, пытались оторвать её от кровати. В конце концов поднять подняли, а удержать не смогли. Вера с грохотом упала на пол, оглашая округу воплями. Один из похитителей выскочил в окно и убежал, а второй, наткнувшись в темноте на оконное стекло, разбил его и порезал себе руку.

Весь тур Вера была непрерывным объектом для шуток и розыгрышей, и весть о её несостоявшемся похищении разнеслась по всем туристским тропам. Виной всему была сама простодушная и смешная Вера. Едва переступив порог турбазы, она заявила, что ещё ходит в девицах и по совету своей подруги – ивановской ткачихи – приехала на Кавказ искать жениха. Вид у искательницы руки и сердца был более чем живописный. Казалось, что она состоит из нескольких шаров: круглой головы, покрытой жидкими завитушками перманента, круглого торса с двумя объёмными шарами грудей и круглого, колыхающегося при каждом шаге живота. Всё это великолепие было упаковано в ситцевое платье с накладными карманами, украшенными бантиками из тесьмы. Между карманами под натянутой материей откровенно просматривалась впадина пупка, глубокая как кратер Везувия. Платьев было три, но все они были на один фасон, а вот сатиновых шаровар, которые носили в ту пору все туристки, Вера не признавала. Шаровары ей заменяли голубые трикотажные рейтузы с начёсом, неизменный атрибут гардероба большинства советских женщин тех лет. Их долгие годы на потеху всему миру выпускала лёгкая промышленность Советского Союза, и они исчезли с прилавков вместе с исчезновением самой страны. Ходили слухи, что в конце пятидесятых годов это дамское бельё стало причиной обострения франко-советских отношений, когда звезда французского и мирового кино Жерар Филип, побывавший в Москве, увидав эти образчики «высокой» советской моды в ГУМе, потрясал ими перед сотней фотоаппаратов и кинокамер мира, высказывая предположения, что они могли бы вместить не только женщину, но всю Эйфелеву башню. Страна артиста любила, но такого издевательства не простила.