Александр Глухов - Сказки Белой Горы

Если подняться на третий этаж нового корпуса, то во всей красе представится вид кратера Белой Горы. Когда-то, судя по всему, давно, на месте колонии шли разработки известняка.

Если смотреть на размеры карьера, то легко прикинуть в уме, сколько миллионов тонн белого камня добыто. Известняк широко используется во многих отраслях, от строительства, до производства сахара. Эта ценная карбонатная горная порода хорошо годится для щебня цемента и извести. А, возможно, это вообще доломитовые разработки. Эти камни близкородственные, издалека их не отличишь.

Поверхность «зоны» имеет значительный уклон к западу. Климат здесь чуть суше и чуть теплее Московского, всё-таки 53 градуса северной широты, это не 56 градусов Москвы, но зона почти степная. Редкие заросли березняка кое-где виднеются в северном направлении, у воды – ветлы с ивняком, а самом посёлке тополя, да местами липы. Ещё недавно работал на полную мощность вентиляторный завод. Его остатки, скорее останки, образуют промзону с жалкими крохами не вывезенного и не сданного в чермет оборудования. В колонии более тысячи двухсот заключенных, но работы хватает едва на каждого шестого. Виной тому не столько бледная немочь руководства, а скорее устраивающее тотально всех положение. То, что осужденные не хотят работать, не секрет, да и какой дуралей добровольно пойдёт на тяжелый, бездарно организованный труд с месячной зарплатой, которой хватит на две пачки сигарет, или пару бутылок подсолнечного масла. Колонийное начальство тоже довольно – никто с него не требует грамотной организации процесса производства, на которое оно не способно по определению. Вышестоящему руководству тоже абсолютно не нужны грамотные и инициативные подчинённые. Без них спокойнее, а строчить липовые радужные отчёты на самый верх они давно навострились…

Мой путь в Плавск отличался зигзагообразностью. Дважды побывал в СИЗО-7 Егорьевска, по разу в Бутырке, в институте Сербского, в психбольнице №5, в СИЗО 5 Коломны, в СИЗО-11 Ногинска, в СИЗО-1 и 2 Нижнего Новгорода и Нижегородской ИК-5. Отправленный из ИК-5 этапом, проколесил по восьми областям, в том числе северным и северо-западным. Едва не добравшись до Санкт-Петербурга, на третьи сутки очутился в Туле. Как говорится, весёлых дней несчётное мельканье.

Перечитывая «Архипелаг ГУЛАГ», уже с другого ракурса, убеждаюсь – за восемьдесят лет ничего, или практически ничего не изменилось, как минимум в транспортировке зеков. В судах положение ухудшилось, во времена Сталина, судьи были почестнее, хотя и бесправнее и, вдобавок, боялись владыку. Прокуратура же так и осталась конторой – недоразумением. Опера – нахрапистые садисты-незнайки и следователи, у которых в глазах только калькуляторы подсчёта денежных купюр, вообще недостойны упоминания.

В томительной неопределенности нижегородского бытия, вынырнул вдруг лысый, с лисьей физиономией лесопромышленный деятель, который «рулил» переработкой древесины в одной из местных ИК уже лет семь или восемь. Он с уверенной нахрапистостью обрисовал глупую, до убогости картину, где, с кем и как мне придётся вкалывать. Видимо, мои глаза были распахнуты от лёгкого ужаса, при описании феодально-рабовладельческого способа деревообработки. «Деревянный» руководитель, поощрительно, с оттенком лести втюхивал мне:

– Нам такие специалисты нужны. Если что не знаешь, мы тебя поднатаскаем (!). Только учти, просто так попасть ко мне сложно. Звони домой, пусть мне на карточку переведут тысяч пятнадцать рублей, а я всё устрою.

На мои возражения, что денег дома нет, он смягчился: – Ладно, хватит тысяч семи-восьми. Я перешёл в атаку: – Если моей семье перечислят похожую сумму, то и подумать можно.

– Что ты за деньги цепляешься? – вяло осерчал бревенчатый начальник – пусть займут, потом мы любую сумму «отобьём». Если ты наладишь производство тары, да мы только поддоны реализуем рублей по семьдесят, а то и все восемьдесят.

Глупая растерянность, которая расплылась по моему лицу, заставила его спросить:

– Что не так?

– Да всё не так! Я продавал бельгийцам по семьсот пятнадцать и не считал такую цену чрезмерно высокой. Как можно на такой дешевке что-то заработать? Да уж ладно про заработок, так эта цена даже затраты не окупит.

Физиономия опилко-брусового босса приобрела выражение снисходительно-поучительное, с оттенком тюремного снобизма:

– Молодой человек (а я старше на двадцать семь лет) вы ещё ничего не понимаете, ни в работе, ни в нашей экономике. Лес у нас – дармовой, рабочая сила не стоит ничего, или почти ничего. Задача простая – научить неумех делать поддоны, чтобы штук по тридцать в день у них получалось, а то больше десятка на рыло никак наколотить не могут.