Александр Глухов - Сказки Белой Горы

– А что, неужели купят? Сколько на этом денег срубим?

– Больше миллиарда не взять – отвечаю я. Мишка разочарован:

– Маловато, что-нибудь еще подкиньте.

Кучак заботливо вставляет:

– Подскажу. Когда деньги закончатся, можно второй визит в Индию предпринять, святости мол, не хватило, но чревато, добавить могут кое-что другое.

Я оцениваю сообразительность Александра Васильевича и предлагаю:

– В твоем облике – сплошная святость, не пора ли тебя объявить богом Шурой. Богатых дур в Москве и области не перечесть, они на тебя непременно клюнут. Городи любую белиберду, а я переведу поклонницам, что, мол, бог Шура просит пару миллионов евро на карманные расходы. Тем более, что место вакантно – камера в Бутырке пустует, после бога Кузи. Чем ты хуже? У тебя имя гораздо солидней звучит.

Раздается долгожданная длинная трель звонка. Толпа, давясь в проходе, мчится в комфортный уют барака.

Второй год охмуряю Кучака записаться в четвёртый класс нашей зонно-приходской школы. Он отнекивается, считая зазорным ходить с тетрадками на учёбу на седьмом десятке лет, хотя выглядим мы относительно свеже. Образование у нас есть, но на школьном стенде висит объявление, что играть в настольный теннис разрешается только ученикам.

Плавская ИК-4 находится к югу от Тулы, близ дороги на Минск и Орёл. В своё время некий премудренно-циничный лицемер решил именовать лагеря и колонии исправительными. За версту пованивает фальшью. Впрочем, любое учреждение – дитя системы, а яблоко от яблони, как известно, падает недалеко.

Другие федеральные службы называются коротко и солидно (я имею в виду сходные) ФСБ, ФСО, а которая «опекает» нас, звучит как-то по собачьи – ФСИН. Одно время хотел было предложить властям убрать букву И – контора зазвучит гораздо солидней – ФСН. Во всяком случае это честнее и правильнее. Не может быть никакого исполнения наказаний, это чиновно-бюрократическая белибердень, наказание можно только нести, но видимо, подобные псевдогосударственные деятели не знакомы с правилами русского языка…

16 апреля наш юмористически-хулиганский коллектив понёс радостную и почти невосполнимую утрату – после подачи дерзкой апелляции, мгновенно, в тот же день освободили Сергея Михайловича Румянцева – главного генератора смеха и хохота. Я возвращался из бани и повстречал его около ларька. Серёга, он же Амфибрахий, выглядел абсолютно растерянным, каким я легенду не то, что нашего «проходняка» а целого крыла барака, никогда до сих пор не видел. Он ошеломлённо произнёс, ковыряя носком ботинка свежевысаженный цветочный газон:

– Меня отпускают домой. Сказали – собирай вещи и уходи…

В спешном порядке организовали импровизированное прощание с грандиозным пряничным чаепитием. Вот где пригодился склероз Кучака; он, минимум дважды сослужил замечательным образом. В первый раз, когда нас вызвал на беседу пучеглазый майор ущербно-высокомерного вида и пытаясь ошеломить нахрапом, заставлял пенсионеров, меня и Александра Васильевича выходить на работу. Я-то «смикитил», что старший офицер строит беседу по накатанному простенькому шаблону психического давления, а растерянный Кучак заохал, что, дескать у него возраст не тот и здоровье не ахти. На суровый вопрос: сколько ему лет? Кучак ответить не смог, мы с ним стали спорить о его годах так, что изумлённый нашей глупостью майор в сердцах вытолкал Александра Васильевича и меня из кабинета. А мы ломились обратно, заявляя о грешности старческого труда и довели грозного пучеглаза до состояния ступора. Второй раз, рассеянность и склероз, рукой некоего провидения, вовремя проявил себя в ларьке, когда Кучак ухитрился купить пряников на семь тысяч рублей. Дело было так. В прохладный час утренней апрельской проверки, я сжимал в руках свёрток с пакетами и сумками, торопясь после звонка в наш зачуханный магазин-ларёк. Пенсионеры проходят без очереди, но стоит слегка зазеваться, как вломятся на наше законное место молодые, беспардонные наглецы. В прошлом, мне доводилось заниматься спортом, кое-какие навыки сохранились, и я мчусь, если не первым, то вторым или третьим к заветной цели.

Мы с Амфибрахием оторвались за считанные минуты и, забыв о Кучаке (лопухи!), уселись на тёплую батарею, сыпя анекдотами и срамными стишками. Потом, по топоту и сердитому перешептыванию, поняли, что -то у окошка выдачи нечисто. Оказалось, что на Александра Васильевича Кучака (на свободе – Глагольева) навалилась забывчивость. Он уже три раза подряд купил пряники, стоял в столбнячном параличе, а по ту сторону окна кипела продавщица Иосифовна, красная от негодования: – Ну, а ещё что будете покупать? Вот конфеты, халва, печенье, вафли, сгущённое молоко… – Теперь – пряников мне.