Елена Зюлева - Много думал – забродил

© Елена Александровна Зюлева, 2020

ISBN 978-5-4498-2987-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Большой серый грустный человек сидел в набитом людьми автобусе и смотрел в окно. Играла музыка в ушах, а пейзажи за окном стояли. вслушиваясь в песни, он закрывает глаза и начинает мечтать. но в голове, вместо мечтаний возникают воспоминания о жизни, от чего может остановиться сердце. Обрывки, сюжеты вливаются в голову, как льются от них слезы по его глазам. любовь, боль, одиночество-эти чувства вызывают истории прошлого и мечтания о будущем. проснувшись, видит перед собой толпу, скорую и узнает, что пробыл во сне 4 часа без дыхания и пульса. он, будучи мертвым, оказался живее всех живых.

Вот сидит в мясной машине серый человек с чемоданчиком, набитым бумажками. Какая же прелестная музыка прошлого играет в ушах и шепчет о бывалом счастье, от которого сейчас так больно смертельно. Мелодии бегут с воспоминаниями на перегонки, а пейзажи за окном стоят в потной пробке. Зачем смотреть в окно, когда в тебе картины интересней будут? Вот он стоит перед принцессой фигурных ваз и втягивает дым ароматных сигаретных духов. Она поет о бессмертной любви и вкусных пирогах, но он думает о скачках интриг. Но не уходит, вспомнив только о лунных поцелуях морозными ночами с ней и принадлежности в этом дне, городе, человеке. Вот катится ее слеза, под музыку песен-незабудок, сумасшествие ее Ван Гоговской головы, а это уже не интересно. Где-то в белом покрывале спряталась маленькая Вета, надеясь, что все-таки он сможет ее догнать, но он стоит на месте. Все хором убежали от него, ожидая погони, но дерево пустило корни. Не о чем жалеть, нечего терять, потому что ничего и не было. За кофейным столом сидит огромный синий кит, заставляя танцевать под Эминема, а хочется ведь Хаски. Но станцуешь, иначе белый лист накроет глаза. И заплясал под свист народа, изображая дело, но представляя вальс Волка с вазой. Обман и реальность-одно и то же. Молодец едет на синем ките в далекие дали, как ему сказали. А там будет провал. Остался один в сыром подвале и плачет. Но ты не плачь, тебя любят, хоть ты их не любил. Ненавидят, но ждут. Бумажные крысы поддерживают дух и тело, но влага размягчила и превратила в жижу. Настоящее здесь только одно- боль. И кончиной станет белый потолок, упавший на голову. Гудбай, Америка. Очнись, очнись, дружок! Настоящее не дремлет. Очи видят толпу, серый человек покрывается румянцем, а языки кричат лишь «Браво!» через 4 часа. Ты мертвым был, иль без вздоха спал. Жить хочется ужасно, но время ложиться спать. А завтра тебе все забудет.

«А жил он лишь во сне»

Самоуважение и завышенная самооценка-не есть единство. У просьбы тоже есть лимит. И, в момент реальной нужды, выбираться придется самому. А сам ты никогда не справишься из-за привычности лафы. Ты умрешь или останешься без сознания.

Мамочкина доча и папочкина пуся, а для здоровых людей сволочь. Энергией власти и требованием лучшего сделала себе друзей рабов не Божьих, а ее. Заплести кос сорок, а заплели ей тридцать пять и кол в твой зад направлен. Легкий свинцовый груз приковывает гвоздями в нутро и чувствуешь ты боль, представляя влюбленность безответную и нежную. Ножки мыть мочой заслужит, а омывается слезами слабых. Шоколад с доставкой на дом и корону из зубов принесть обязан ей, иначе кара упадет на плечи и жизнь накажет нормальностью своей. Бежать, спешить, поторопиться, ведь через секунду наказанье. Расписан день на три листа, ведь в инстаграме нет еще таинственных цветов. Но вот проблема посложнее… Мошки надоели, среди орлов пора уже летать. Летя, все ждет еды орлиной, но получает только кислород. Кем ты стал, так и выживай. А историй выживания не будет. Просто, кроме смерти от голода, ждать ничего не сможет. Бесполезным полезно умирать.

В окне не видно душ, изъянов. Лишь белые оковы стирают надежду на движенье. На желтом покрывале по желтому хрипишь, а люди не услышат их за хохотом вина. Ты славишь призрак прошлого, который спас своим виденьем, и температура сто сползает от забвенья. Зрачки расширены от славы слова легкого, и кажется, что так должно бы быть всегда. И вечер сразу славится романом, а не спокойным тлением костра. Сил нет признаться в возобновлении былого, болезнь держит сердце, и разум в сговоре с злодеем. Жмешься все, щебечешь ни о чем, да и к чему серьезность, спугнуть становится все легче, а продержать его глаза отнюдь никак.