Рената Каман - Она называет меня «джаным»…

– Великолепно! Выстрел в лоб. Эгоист и трус. Таким ты меня видишь?

– Вовсе нет. Но по отношению к Ольге ты проявляешь именно эти качества.

Неужели она права, и я всего лишь трус, который не может сделать выбор и осознанно причиняет боль женщине, которая любит и ждёт вечерами? Да, я не обманываю Ольгу, прикрываясь задержками на работе, отчетами и прочей ерундой, которую выдумывают сотни мужчин, чтобы выкроить время для любовниц, изменяя супругам, молчаливо оберегающим семейный очаг. Но что это меняет? Так ли нужна ей, Ольге, эта мнимая правда?

– Ты сделал выбор за неё, даже не поинтересовавшись, хотела ли она знать. Тем самым успокоил свою совесть, ведь по сути ты никого не обманываешь, и, на первый взгляд, твоя совесть абсолютно чиста.

– Перестань, – перебиваю её, резко и грубо.

– Я не хотела обидеть, просто сказала, что думаю и, раз уж мы начали, то…

– Ты затеяла весь этот глупый и ненужный разговор, – вновь не даю договорить и просто срываюсь на крик, – и если ты намерена продолжать в том же духе, у меня нет подобного желания! У меня, в принципе, нет желания продолжать с тобой какие-либо беседы, даже просто находиться рядом с тобой! Что ты, чёрт возьми, о себе возомнила!

Вылетаю из номера вне себя от злости, не преминув при этом хлопнуть дверью. Банальная мужская трусость, значит?

Выхожу на улицу – прохладный августовский воздух тут же даёт о себе знать и, увы, не греет. Захожу в ближайший бар и заказываю двести – виски: стоит согреться. Возможно, стоит напиться. Ещё двести – отлегло. Стало легче дышать, и мысли, одна за другой, поступают в голову. Что же меня так вывело? Какая глупая ситуация! Однако еще глупее, оставить её там, в номере, одну посреди ночи. Я просто устал. Смертельно устал от этого подвешенного состояния, в котором пребываю в последнее время, а сколько оно длится, это последнее время, так с ходу и не сказать. Надоело делить на два. Надоело делиться. Нет, она не права, определённо не права! Возможно жить на две жизни! Очень даже можно, и мы с ней оба тому пример. Как долго всё это будет продолжаться? Чего она хочет? К чему был весь этот спор? Да какая, к чёрту, разница, к чему да почему, если всё именно так, как она сказала. Не скрывать – не значит быть честным. Есть ли грань между «не скрывать» и «демонстрировать», и не переступил ли я эту черту? Не стал ли я откровенно демонстрировать Ольге наличие другой женщины, той, что занимает мысли, стоит между нами, той, что я всё время жду?

Между прочим, наши позиции с Ольгой несколько схожи: мы оба ждём. Правда Ольга ждёт того, кто уже в ожидании. Мы будто сидим на чемоданах и с билетом в руке, в котором указан пункт назначения, но отсутствует дата и время отправления. Кто забыл указать эту дату, и когда исправят эту ошибку?

Ещё двести. Это всего лишь мысли, и никаких действий. Как же здесь накурено – у них что, не работают кондиционеры? К чёрту всё!

Кому нужна правда, и нужна ли она вообще? Миллионы людей тонут во лжи, прекрасная зная, что рано или поздно эта ложь выплывет и затопит всё, что так тщательно скрывали. Так стоит ли лгать? Если все вокруг вдруг перестанут врать, наступит хаос или, напротив, покой?

Выхожу из бара – стало холоднее. Она, наверное, ушла. Возвращаюсь в отель, спрашиваю у администратора, не сдали ли ключи от номера. Отрицательный ответ. Поднимаюсь в номер, хотя в пору бы бежать сломя голову. Открываю дверь.

– Ты не ушла.

– Надеялась, что вернёшься.

– Как хорошо, что ты не ушла, – провожу рукой по мягким волосам.

– Как хорошо, что ты всё же вернулся, джаным.

И если вы не в силах что-либо изменить сегодня, хотя именно вы должны это сделать, оставьте всё, как есть – не трогайте, не нарушайте целостности, не разрушайте. У всего есть своё время, и оно обязательно придёт.

Никогда не говорил ей, что не люблю возвращаться домой из отеля: открываешь дверь и понимаешь, что вот она, реальность, встречающая тебя с распростертыми объятьями, будто насмехаясь и радуясь неудачи, мол, опять не удалось, опять вернулся. Сколько времени вот так возвращаюсь, прокручивая ключ в замочной скважине? А она, что она чувствует, вернувшись ранним утром в свою московскую квартиру?

– Ну, как прошла встреча?

– Оль, я даже не знаю, что должен ответить на подобный вопрос, – невольно вздрагиваю, – и стоит ли вообще на него отвечать.

Ольга, милая Ольга – женщина, с которой живу вот уже полтора года. Мы познакомились в небольшом ресторане. Она присела за мой столик, разговорились, выпили по бокалу вина – в тот же вечер пришла в мою квартиру и пребывает здесь по сей день. Она знает про меня всё – никогда не скрывал ни про свои отношения, ни про встречи в отеле, ни про чувства к другой женщине. Возможно, эти знания лишь причиняют боль, но ничего не могу изменить. Конечно, я мог бы жить с Ольгой, как говорится, долго и счастливо, обзавестись детьми, о которых давно грезит моя мать, просыпаться по утрам, уходить на работу, приносить честно заработанные деньги, вкладывая их в общий бюджет, засыпать с чувством выполненного долга и ощущением бесконечного одиночества. Можно было бы создать атмосферу идеальной семьи и тёплого уютного очага, картину, умело нарисованную рукой мастера – подобные картины рисуют многие на протяжении долгих лет, не видя вовсе, что их краски давно поблекли, а холст отсырел и больше ничего не воспринимает. Не могу и не желаю жить в подобной лжи или мнимой идиллии, обрекая себя на постоянные муки совести и реалии, скрытые от посторонних глаз.