Алиссандра Кардаш - Традиция выживать

Именем ночных звёзд, да придёт ко мне сон и не пропадёт любопытство…

Как бывает всегда, утром я совсем не желала вставать, хотела вообще забыть про всё это, никуда не идти, но, увидев рядом с собой листы со вчерашними усердными попытками разгадать код, всё-таки поднялась с кровати, и по рукам пробежал холод. Ужасно хотелось спать. Я медленно, на ватных ногах подошла к шкафу и оделась, натянула поверх всего тёплый свитер и только тогда отправилась на первый этаж, завтракать, бросив в карман конвертик с письмом и собственный листок с разгадкой.

– Вы сегодня рано, – пошутил отец, видя мои сонные глаза и руки, не отрывавшиеся от лица. Я натянула улыбку и тихо засмеялась:

– Плохо спала ночью, – завтрак уже был почти готов.

– Зачем тогда поднялась? – мама, уже собравшись ехать на работу, выглянула из-за двери в гостиную. Я только неопределённо пожала плечами и не стала ничего говорить. Пожарив себе гренки, села за стол под пристальный взгляд отца. Мама на прощанье поцеловала нас обоих и с улыбкой выскочила за дверь, кухню обдало холодом, я вся будто бы покрылась льдом. Иногда я удивлялась, как она умудряется оставаться такой лёгкой и подвижной – будто бабочка… или скорее трудолюбивая пчёлка. Этим я от неё отличалась. Я была любопытной, но не трудолюбивой. Хитрой, но не мудрой. Талантливой (относительно, конечно), но не стремительной.

Как часто бывает, отцовский рыжий цвет победил каштановый, и потому моя огненная шевелюра выделялась в толпе, а веснушки, словно рассыпавшаяся ягода, покрывали нос, щёки, плечи и шею. Бледноватая кожа, которая летом тоже покрывалась неяркими веснушками, и прямой нос, и тонкие губы, и густые тёмные ресницы. Я любила подчёркивать свою индивидуальность изумрудными, почти в тон глазам, платьями, блестящими заколками поднимала волос. От папы мне достался высокий рост – хотя, наверное, скорее средний – я была выше мамы, но не выделялась этим среди одноклассников – и, наверное, кое-какие черты характера. Сложно говорить о самой себе…

– Пап, можно мне поехать в город? – спросила я, когда он встал из-за стола. Отец поднял брови.

– Неужели? А я думал, ты болеешь, – многозначительно погрозил пальцем отец, но я наделась и догадывалась, что он шутит.

– Мне надоело целыми днями сидеть дома. Я ненадолго, правда. Ну пожалуйста, – я наклонила голову и жалобно посмотрела блестящими изумрудными глазами, которые папа называл кошачьими.

– Ладно, иди. Только матери не слова, иначе мне попадёт! – он ослепительно улыбнулся и, накинув куртку, вышел из дома. Я осталась одна – ключ лежал на тумбочке, а на часах уже половина одиннадцатого – мне, честно говоря, никуда не хотелось идти с насморком и хрипотцой в голосе, когда на улице мороз и тучи. Но любопытство во мне всегда побеждало всё остальное. Это было как преимуществом, так и недостатком.

Я не стала снимать тёплый свитер, надела куртку и прихватила рюкзак, выскакивая из дома и подпевая любимым песням на ходу. Ничего не замечая и танцуя, я закрыла дверь. А когда обернулась и сделала шаг в сторону дороги, замерла – ворон сидел на калитке и асинхронно моргал янтарными глазами. Вот тогда я и поняла, чем этот ворон отличался от всех остальных – глазами. Я с минуту постояла, не шевелясь, а потом подошла ближе. Птица поднялась в воздух, но не улетела – кружила над моей головой, останавливаясь на ветках и чужих домах. Мне казалось, что она за мной следит, хотя, наверное, это просто глупость после всего увиденного ночью. Когда я подходила к станции, ворон, последний раз метнув на меня взгляд, поднялся выше и улетел. Я спустилась к метро, прошла через турникет и запрыгнула в вагон, а уже через час была у Вантового моста.

Я скучала по центру, не была здесь больше недели. И вот он – Вантовый мост. Не такой большой, как центральный, но сложно найти здесь то, что я ищу. А собственно, что я ищу? Я ведь понятия не имею, кто отправил мне письмо, да ещё и таким странным способом. Теперь мне показалось глупой идеей приехать сюда – я стояла, как сумасшедшая, посреди улицы, и глупо смотрела на мост, не замечая вокруг толкающих меня людей. Полдень ещё не настал – оставалось пять или шесть минут. Я подошла ближе к месту встречи и через толпу направилась к середине. Вот часы на руке щёлкнули – двенадцать часов дня. Я продолжала стоять, не понимая, чего жду. Неужели всё зря? Зря я с таким нетерпением ждала полудня и засыпала со счастливой мыслью о приключениях, зря не спала полночи, зря…