Александр Кельдюшов - Медведица

– Злорадно ожидая, кто умрет первым! – хищно улыбаясь, поддакнул Михаил. – Возможно, и радовался лось, что враг умер быстрее, но, думаю, не так уж и долго! В принципе никто из них не выиграл! Оба сыграли в ящик!

– Да нельзя так! – осуждающе произнес дед печальным голосом. – Две смерти, две перечеркнутые судьбы!

– Да и черт с ними! – злобно выругался Михаил и в сердцах махнул рукой. – Стану я еще по мелочам переживать, мне до них нет никакого дела! Кто они мне, родственники, что ли?! Братья, сваты! Кто?! Никто! А если никто, то незачем и голову забивать! Да им уже ничем не поможешь! Как ни старайся, не оживить! Да и далеко теперь они отсюда, наверное, блаженствуют там! – Он ткнул указательным пальцем в небо. – Ни в чем себе не отказывают! А нас впереди ожидают куда более важные дела, чем расстраиваться по поводу чьей-то никчемной жизни!

Михаил не имел ни малейшего представления о жалости, сострадании, сочувствии, чужая судьба его не волновала, он больше заботился о собственном благополучии, считая, что каждый несет свой крест. И если кому-то суждено умереть, так тому и быть, а он здесь ни при чем. Мужчина рывком поднялся и вразвалочку направился к протекающему поблизости горному ручью, сквозь кристальную поверхность которого просматривалось песчаное дно и облепленные зеленой тиной камни. Резвая стайка серебристых секачей испуганно отшатнулась от появившейся на поверхности человеческой тени и проворно устремилась в густые ветви склоненной к самой воде осины. Человек присел на корточки и, загребая ладонью прохладную родниковую воду, вволю напился из ручья. Утолив жажду, он поднялся и, с хрустом потягиваясь, неуверенно заключил:

– Невезение преследует какое-то, за всю дорогу не повстречали ни одного медвежьего следа, даже малейшего признака существования! Словно зверя здесь нет и никогда не было!

– Не волнуйся, еще повстречается, да и не один! Я давненько приметил это местечко, еще по зиме, когда ходил на соболя капканы ставить! Огибаю, значит, расщелину, она уже недалеко отсюда находится, смотрю, из маленькой продушины в снегу пар валит! Понятное дело, медведь в корнях свалившегося кедра берлогу себе устроил. Хотел сразу его прижучить, но побоялся, вдруг медведица с медвежонком! – Дед растерянно пожал плечами. – Ладно, мать убил бы, а что с медвежонком делать, грешно как-то дитя на тот свет отправлять! Жизни-то еще не повидал, совсем кроха! С собой не возьмешь, а здесь оставлять верная гибель! Да и в прошлом дал я себе клятву не трогать матерей с малышами! Непристойное это дело – умертвить дитя, пусть и звериное, в материнской утробе или когда оно сосет грудь! Великий это грех! Дети есть дети, ходят на двух они или на четырех! За это Бог по головке не погладит, так накажет, мало не покажется! А в моем возрасте лишний грех на душу брать, упаси Господи, нет желания! И так по ночам кошмары покоя не дают из-за прошлых деяний!

Михаил язвительно ухмыльнулся. Но пожилой охотник, заметив ехидную улыбку, осуждающе качая головой, горячо возразил:

– Я знаю, что ты подумал, одним больше, другим меньше, какая разница! Вырастет, вдруг на тебя же и нападет, называется, пожалел! А так наверняка, без шанса! Я так же рассуждал по молодости, убил, и никакого раскаяния! Но с возрастом приходит осмысление, начинаешь смотреть на мир иными глазами! Ты становишься более проницательным, стараясь не допускать непростительных ошибок, способных в будущем выворачивать душу наизнанку! – Он тяжело вздохнул, вновь уходя в себя. – Прошлое может быть очень мстительным! Если не ударит физически, то ранит душевно! А как долго душевные раны не заживают, знают только тоска и горечь! Вот они-то меня и изводят! Отыгрывается прошлое на мне за мою беспечную молодость! От него нельзя укрыться даже ночью, во сне! Везде достанет и изведет! – Сергей Петрович нервно потер вспотевшие ладони. – Мне каждую ночь уже на протяжении года снится один и тот же сон, смертельно раненная мною олениха! – Он горько вздохнул. – Первый на охоте выстрел из ружья, и такая удача! Я подбегаю к своему первому трофею, вот будет гордость перед отцом! А она смотрит на меня, и из глаз ее катятся настоящие слезы, а под ней придавленный материнским телом бился в агонии новорожденный олененок! Она просто лежала и смотрела мне в глаза, и в них я видел невыносимую тоску, не ее боль, а боль за малыша! Она пыталась привстать, но ноги ее не слушались, и когда в очередной раз заваливалась, я услышал хруст костей, это сломались ребра у олененка! У меня в душе все перевернулось, не поверишь, я плакал вместе с ней! Я словно превратился в камень! Я не чувствовал одобрительные похлопывания отца по плечу, не слышал его похвальные слова, я видел только ее и мертвого олененка! Мой первый охотничий трофей не принес мне ничего, кроме терзающей все оставшиеся годы острой душевной боли! Как я мечтаю вернуться в то далекое прошлое и воздержаться от того рокового выстрела! И может быть, тогда бы меня отпустило чувство вины! Я уже устал просыпаться в холодном поту, терзаемый ее взглядом и пятнистым боком бьющегося в агонии олененка! – Глаза старика увлажнились, и он с печалью произнес: – Вот так, охота не всегда доставляет радость, порой она приносит лишь огорченье! – И уже более спокойным голосом продолжил: – Поэтому я не стал торопить события – дождался весны, чтобы повторно не наломать дров! – И, отгоняя грустные воспоминания, решительно встряхнул головой. – Прошлого уже не изменить, а питаться чем-то надо! В магазинах ничего нет, вот мне и приходится мотаться на охоту, чтобы детям и внукам подарочки в город отсылать! Мы-то и картошкой проживем, все же огород свой, а им, молодым, чтобы расти, мясо требуется! Так что если это самец, на что я очень надеюсь, то он от нас нигде не скроется!