Борис Яковлев - Дом Бога

Учёба мне давалась довольно легко. На приборном оборудовании я первый раз в жизни познакомился с гироскопом, поведение этого прибора действительно заворожило меня. Странный прибор.

Потом весной 1978 года началась эпидемия гриппа. Скосила она почти всё училище. Госпиталь был переполнен. Остальные уже лежали просто в казармах. На ногах оставались единицы. В наряде стояли каждый день без перерыва те, кто мог. Но и козлы тут попроявлялись, которые прикидывались больными и радовались: «Какие мы умные, полёживаем себе и еду нам в коечку приносят». Ну да ладно, Бог им судья. Держались, конечно, остатки нашей роты молодцами. Надо было и еду больным притащить, посуду обратно унести, порядок поддерживать, да ещё и ночью дежурить. Ребята-армейцы, видя такое дело, звали нас к себе в каптёрку:

– Держитесь, ребята, – говорят. Делать, мол, нечего, надо стоять.

Нальют стакан горилки. «Давай, – говорят, – Борька, пей и поспи иди, а то свалишься». Намахнёшь стакан, закусишь и в койку. Потом проснёшься и за работу. Так и держались в полупьяном состоянии, в общем, пить и мы научились хорошо.

Но вот кончилась теория, и наступили долгожданные полёты. Отправили нас на летние аэродромы кого куда. Наша рота и ещё одна попали на аэродром Градижск. Вот где уже началась благодать, особенно после центрального Кременчугского училища, где мы сидели за бетонным забором.

Аэродром представлял собой огромное травяное поле, стоянка самолётов, одноэтажная деревянная казарма на двести человек, столовая, на улице – умывальники, туалеты и учебные классы-грибки со скамейками, где инструкторы объясняли, как летать на игрушечных самолётиках. Разбили нас на лётные группы по десять человек. Начали давать стартовые завтраки – колбасу со сметаной, это тебе уже не перловая каша. В общем, жизнь налаживалась.

На выходные инструкторы уезжали домой в Кременчуг, оставался один дежурный, но он чаще всего сидел, пил бурячиху, украинскую самогонку, где-нибудь в столовой с бабами-поварихами. А мы предоставлены сами себе, красота. Никакого забора, рядом огромный заброшенный грушевый сад, километрах в десяти – Кременчугское водохранилище. Для нас это было не расстояние, перевалил через гору Пивиха, и вот оно, как море, ширина тридцать километров, другого берега не видно, берег песчаный, короче, красота.

Жить стало хорошо, но и пить стали много. Пойдёшь в посёлок, поработаешь на кого-нибудь, расчёт тут же – еда и бурячиха.

Полёты шли нормально, без эксцессов. Правда, Фархад тут опять отчебучил номер, над которым ржали все долго и упорно. Песня, её сейчас поют про космонавта, который забыл, кто он, очень похожа на этот случай, может, даже с Фархада и списана.

Когда самолёт заходит на посадку, то курсант с самолёта запрашивает разрешение на посадку таким образом – называется номер борта и запрашивается разрешение:

– Альфур (позывной земли), я 09630 на прямой, к посадке готов.

– 630, посадку разрешаю.

– 630 понял, сажусь.

Фархад заходит на посадку, запрашивает:

– Альфур, я курсант Гасанов прямая, посадка готов.

С земли инструктор его спрашивает:

– Кто ты?

– Кто я?

– Кто ты?

– Кто я?

– Ты му…к!

– 630 понял, посадка разрешили.

Получилось, конечно, смешно.

Однажды мы слегка подзагуляли, и мне приснился странный сон, да такой чёткий, что я его весь хорошо запомнил.

Во сне я вижу, как провожаю в армию своего друга детства Мишку Сафонова. Проснувшись, я подумал, что это очень странно, ведь Мишка учится в авиационном техническом училище, а они тоже, как и мы, выходили офицерами. Очень странный, бестолковый сон. Ну, ладно. Полёты продолжались, время шло, настал октябрь. Пришёл наш первый отпуск. Событие, конечно, очень радостное, ничего не скажешь. Ехали весело, огромная толпа поездом до Москвы, а там кто куда. Проводницы ругались: «Опять эти грачи поехали, одна нервотрёпка с ними». Грачами они нас называли, потому как форма у нас была чёрного цвета, да ещё и летали, но в общем-то относились к нам по-доброму, бранились так, со смехом.

Прилетели в Тюмень, стоял ноябрь, было уже холодно, не то что на Украине, в шинельке-то не очень. Дома, конечно, радость, гости и так далее. Но самое интересное, о чём я хотел рассказать – моего друга Мишку выгнали из училища, и я попал на его проводы в армию. Я ужаснулся, потому что всё происходило, как в моём сне, тот же дом его матери, те же люди за столом, и даже на вокзале в поезде разбили стекло. Такого совпадения просто не может быть. Наверное, у многих людей такое было, просто или забыли, или говорить не хотят.