Ирина Костевич - Невечнозелёное

Маргарита задумалась, затем распахнула принесённый ежедневник. Было ещё не вполне темно, а скорость письма у неё развилась исключительная. Восстановился студенческий ещё навык, ведь и компьютера у них на хуторе, конечно же, нет. А откуда он возьмётся, если живут они без электричества вообще? Разговоры про солнечные батареи ведутся, конечно. И про мини-гидростанцию. И про ветряк. Ещё, бывает, про биотопливо речь заходит. Но пока это только разговоры.

Иногда Маргарите становилось до слёз себя жалко. Тот душевный покой, о котором она мечтала и который обещал ей муж, что-то никак не наступал. Маргарите нравилось просыпаться по утрам, если накануне она сделала что-то полезное. Тогда её не мучили сожаления, отступал вечный страх за сына. А изо дня в день носить воду, возиться с козами и собаками, пчёлами, приготовлением еды в дровяной печи и стиркой в реке ей уже не так нравилось, как прежде. Всё это было бессмысленным – если бы, конечно, не отец Антона. Он не пил. А значит, это время спасения и надежды. Но сейчас Антон-старший уехал «на большую землю». И это ужасно, на самом деле-то. Она столько ради него претерпела – но будет ли прок? Там, в новой компании, он запросто может сорваться. И что тогда… О, она это уже проходила. То страшное чувство, когда спиртное возникает отовсюду, оттуда, где его и быть вроде как не должно. Это чудовищно, будто под землёй текут невидимые водочные реки, и стоит произнести заклинание, как открывается новая артезианская скважина. Если бы всё потом сходило безобидно на нет. Но так не бывает. Маргарита прекрасно знала, как менялся её муж от выпитого, что начинало происходить с его личностью, каким агрессивным и поганым он вмиг становился. Она готова жертвовать собой, сколько потребуется, но вернуться к тому, что было?

И она не может жить без него – физически не может, как без воздуха. Она пробовала оторваться, завести нормальную семью. «Нормальная семья» оказалась тюрьмой, а тот её муж – вертухаем. «Не знаю, простит ли меня когда-нибудь сын…» Маргарита грустила и записывала в дневник события и наблюдения сегодняшнего дня. А потом отвлеклась, стала выводить в столбик дела:

Заготовить 20 веников

Разобрать в сарае

Отнести Ире сыра

Покрасить козу

На последнем пункте Маргарита задумалась и поставила вопросительный знак. Раньше она козу не красила, и сейчас колебалась – надо ли? Но на свежих вырубках в лесу появилось много зверобоя, а коза-то белая… Как бы не траванулась. Зверобой потому так называют, что вызывает повышенную светочувствительность у белых коз, овец, свиней. Если днём держать не в тени, появится зуд, животина начнёт неистово чесаться – до язв, до слабости. Мучается и может даже издохнуть. Не надо нам этого!

Знающие люди посоветовали Маргарите козу покрасить. Но не сказали, чем. Одна надежда – на интернет Элизабет Альбертовны. Но пока в интернете она нашла лишь, как красить овец в «Майнкрафте».

Вот всегда у неё так. Опять хлопоты. Даже смешно, если подумать. Но плюс в отсутствии электричества всё-таки имелся: читала теперь Маргарита очень много. А чем ещё заняться-то, кроме отупляющей работы? И великолепно, что неподалёку живёт Элизабет Альбертовна. Это просто подарок пространства какой-то! И как же ей уже прямо сейчас не хватает мужа. Как он там… Билет купил друг, всем обеспечит. Только б не выпивкой.

К яблоням кто-то быстро шёл. Маргарита приняла беззаботный вид, откинула прядь со лба, рассмеялась и захлопнула ежедневник.

– Это что там ещё за полуношники?

Из сумерек проявился Яша. Выражения его лица было не разглядеть, но Маргарита почувствовала исходившее напряжение и даже страх. «Что это с ним?» Янека она знала больше года, и он казался ей на редкость беспроблемным человечком. «А ведь мальчик читает, и много! Но при этом жизнь его совсем не пугает… Сказывается детство в Москве», – так или примерно так думала она о Янеке. И теперь мгновенно насторожилась: ох, не понравилась ей эта перемена в товарище сына.

– Яша, а где остальные?

– Не знаю, Маргарита.

После её имени повисла маленькая неловкая пауза, фраза будто осталась незавершённой.

Янека, по правде сказать, бесило, что надо называть Антонову мать только по имени. Дико как-то – взрослую женщину. Но отчества у Лисицыных-Назаровой были под запретом: «Мы не чиновники и не учителя, оставь эти глупости!» И всякий раз его передёргивало. Он кашлянул, перевёл дух:

– Маргарита, мне надо кое-что вам рассказать.