Ирина Костевич - Невечнозелёное

2.

Кошку-то хорошо, что спасли. Но успеют ли теперь спасти дурную башку Янека? Пришлось ехать в посёлок на такси – это вместо рейсового автобуса. А всё из-за подобранной в райцентре раненой мурки, которую потащили в приют. Ну как же, разве Ирма пройдёт мимо бедненькой-разнесчастненькой уси-пусечки – няняняшечки! Вот и разминулись. А позвонить Лисицину-старшему, понятно, нельзя… Прямо 90-е какие-то! Антон всхрюкнул, представив, как отец вместо денег за билет протягивает водиле баночку мёда. Спохватился: Ирма рядом, а он тут…

Та отвлеклась от звёзд и стала в стопятый раз выпытывать, ЧТО ИМЕННО произошло у моря в Зеленоградске.

– Ну, защищал он тебя, значит. Решил этого припугнуть. Достал пистолет…

– Да не пистолет, а ручку. И там вообще непонятно, кто кого защищать начал. Я смотрю – наезжают. Ну, ты в курсе – конкуренция, демпинг, «гделицензия?», одним словом – всё такое. Причём сиволапые наехали на нас тётки – что они вообще рассказать туристам могут? А денег им всё мало, жадность одолела. Вот Яшку и сцапали, чтобы туриков, значит, не отбивал. А ты же знаешь, какие он экскурсии водит – куда там этим тёткам. Янек-то реально крут.

Я сначала думал по-мирному разрулить, психологически точно всё рассчитал. И тут вдруг этот вылез…

Антон вздохнул.

– Ирма, я тебе уже всё рассказывал. Давай лучше на Луну смотри. И на туманности. Без обид. Но сколько можно-то? Мне, знаешь, тоже ещё не всё понятно.

Ирма строптиво мотнула свежепокрашенной платиновой башкой, звякнула браслетами и отодвинулась.

«Тоже мне, манипуляторша…» Антон знал, что Ирминых обид хватает примерно на полторы минуты. Потом ей самой дуться надоедает. Так что нормальная она девчонка. И потому можно не париться. Думать о своём.

У Антона, в который раз за эти сутки, перед глазами начала разворачиваться утренняя катастрофа.

Берег моря, променад. И эти три мадамы из турагентства. Кричат, что уголовно наказуемо работать без документов. Что – налоговая! И что сейчас придёт депутат, вообще!

А сбежать некуда, толстые тётки напирают. И кусты шиповника вокруг.

…Антон, став белым и пушистым, лучил улыбку, как только он и умел, показывая, что всем желает исключительно здоровья и счастья. И вообще, лучше этим тётенькам пожалеть парнишек, а идеально – угостить чем-нибудь вкусненьким. «Мы просто два пятнадцатилетних мальчика – светленький такой, носатый, с незабудковыми глазами в пушистых ресницах, и малостриженый другой. Не такой обаятельный, но тоже с умным лицом. И в клетчатых джинсах. Никакие мы вам, тётки, не враги!»

Но Яндекс, дубина, замысел не оценил, завёлся, и, выручая «команду», наглел и пёр напролом. Собачился с дамами. Обвинял в профнепригодности. Задавал каверзные вопросы по истории Кранца-Зеленоградска. Так что, когда из кустов шиповника вылез ещё и мужик, поднимавшийся с обрывистого берега, Антон и улыбаться бросил. Оглянулся в поисках защиты. Присмотрелся: кажется, вдали маячил знакомый силуэт. Нет, обознался. Когда вновь перевёл взгляд на Яндекса, тот уже лежал на потрескавшемся асфальте. Бледный лежал и дёргался. Продравшийся сквозь шиповник брезгливо и осторожно тыкал носком ботинка лежащего.

Антона как парализовало – ярко, как наяву, вспомнил отчима, свою ярость и бессильную ненависть. Тип разогнулся, повернулся к нему – и это оказалось правдой. Перед Антоном стоял именно он. А позади этого урода корчился в судорогах Яшка.

В голову полезла картинка: пистолет, и сил не хватает нажать на спусковой крючок. Пистолет был стартовый, принадлежал отчиму. Антон мечтал убить этого дядьку, когда вырастет. Убил бы уже тогда, но только в семь было рано и непонятно, как именно. В кино, которое показывали по телевизору, не хватало подробностей. Любимая мечта тех лет: он вырастет и станет киллером. Целился, когда не видели, в фотографию на столе. Старался, чтобы даже мысленно не задеть маму – на фото они с отчимом вместе. Разуваешься, развязываешь шнурки – непременно прячь их концы в ботинки: иначе скандал и оскорбления. Отчим приучает быть аккуратным. Семь долгих лет кошмара.

А здесь он что – его друга бьёт?! От ярости сознание почернело и заглохло. Антон бросился вперёд – и тут же улетел в шиповник. Треск и осыпающиеся лепестки. Странный звук. Рядом завопили. Потом опять стало слышно море, и как с пляжа несётся задушевно-протяжное хора бабулек: «Зачем чубатой кра-аса-то-ою казачки сердце па-а-а-карил?» Далее из ниоткуда по частям стала раскручиваться сложносоставная матерная фраза. Голос отчима. Антон потряс головой – в ушах звенит! Стал выбираться из кустов.