Александр Стрекалов - Немеркнущая звезда. Часть четвёртая

После этого брат Вадима с матушкой решили сходить в церковь, помолиться за тяжелобольного родителя и мужа, попросить ему лёгкой смерти. Вадима оставили дома: смотреть за отцом и дожидаться их, обещавших быстро вернуться.

Когда они ушли, отец дремал в большой комнате на диване, здорово исхудавший, седой, беспомощный и несчастный, измученный постоянными болями. Вадим же тихо принялся расхаживать взад-вперёд по опустевшей квартире, не зная, чем заняться ему одному, как убить время.

Читать ничего не хотелось, ни газеты, ни книги; телевизор и радио включать было нельзя. Вот он и слонялся по кухне и комнатам из конца в конец в ожидании брата и матушки, которые долго не возвращались.

Единственным его развлечением были окна, к которым он без конца подходил, возле которых подолгу задерживался – искал глазами соседей или бывших детских друзей, чтобы хоть так развлечься и отвлечься.

Но шумная некогда улица их опустела и обезлюдела совершенно, вымерла будто бы после стихийного бедствия или чумы: не видно было через оконное стекло и штору ни единой живой души. Только из калитки частного дома напротив то и дело показывалась лысая голова постаревшего и погрузневшего соседа Орликова, 70-летнего гонористого мужика, их местного “токаря-интеллигента” или “кандидата рабочих наук” – как соседи его за глаза звали за напускную важность. С его дочерями Вадим когда-то учился в 4-ой школе и даже какое-то время общался, дружбу водил. Особенно со старшею – Ольгой, холёной, статной девахой по молодости, которой, впрочем, не повезло с замужеством: так старой девою и жила, горе горькое мыкала.

Этот хитрющий и скользкий мужик, дядя Толя Орликов, помнится, вечно над всеми подсмеивался и подтрунивал, имея торговку-жену, оборотистую бабу-хохлушку, которая всё на свете достать умела, в любую щелку пролезть. Из-за неё и он сам поднялся, заважничал, заматерел – и за дураков всех начал считать, за недотёп-неудачников. По этой причине отец Вадима его на дух не переносил, часто и не здоровался даже, не замечал… А после того, как вышел на пенсию, этот ядовитый дядька начал активно гнать и торговать самогонкой, сколачивать на винном промысле капитал. И поэтому целыми днями торчал на улице возле своей калитки – наподобие проституток, которые клиентов ждут. Вот и он подобным же наглым образом алкашей-простаков всё стоял поджидал с мутной зловонной жидкостью наготове. И неплохо наживался на этом все 90-е годы, судя по его же словам, что доходили до соседей от его городских родственников…

Устав стоять у окна и прожжённого сквалыгу и барыгу Орликова через стекло лицезреть, ловко проворачивавшего на глазах у всех тёмные воровские делишки, опаивавшего своих земляков по сути, сознательно обиравшего и убивавшего их, Вадим подходил к дивану, садился возле него на стул и подолгу сидел и смотрел на тяжело дышавшего в забытьи отца, худое, измождённое лицо которого было покрыто большими розовыми пятнами.

Господи! как ему было жалко умирающего батюшку своего, больного, несчастного, обессиленного, каким отец прежде никогда не был, не желал быть, каким Вадим его сроду не помнил. Наоборот, он знал и помнил отца всегда волевым, решительным, предельно-отчаянным человеком, этаким сорвиголовой, готовым ради семьи на всё, на любые самые невероятные подвиги и поступки, любые со своей стороны жертвы. Ради жены и детишек отец горы мог своротить. И он их действительно воротил: он достиг к своим 67-ми годам практически невозможного.

И это всё не пустые слова, не красочный вымысел напоследок – для утешения умирающему. Разве ж это не подвиг был с его стороны, если, имея всего-то четыре класса образования и ташкентское ремесленное училище за плечами, косноязычный малограмотный отец отвечал, в итоге, за энергоснабжение всего их города. Работал старшим мастером долгие годы, а потом и вовсе начальником участка в Горэлектросети, третьим человеком по значимости после директора и главного инженера, с мнением и приказами которого обязаны были считаться все работники их немаленького коллектива. И, соответственно, в подчинении у которого были десятки электриков, бригадиров и мастеров, несколько спецмашин, были даже и инженера из лаборатории. Люди все с высшим и техническим образованием то есть, с “корочками”-дипломами на руках, что при советской власти просто обязаны были бы дать им пропуск к командным должностям и большим окладам. Но вот, однако ж, не дали.