Владимир Невский - Весенний дар. Дилогия

Арефьев взял билет на автобус последнего рейса, проходящего в несколько километрах от родной деревни. Не хотелось случайно встретиться с земляками. Не хотелось засветло появиться в деревне. Лучше уж было отмахать тройку километров в сумерках осеннего дня и выйти к родному очагу со стороны огородов. Тем более в это время суток почти все население деревни заседает около телевизоров. Смотрят очередной сериал про красивую и, увы, не доступную жизнь богатых.

Время, что оставалось до отправления автобуса, он посвятил пешей прогулке по улицам и переулочкам города. И мелко моросящий дождь ему абсолютно не мешал, а как будто разделял его душевное состояние. Такая же промозглая, муторная слякоть. Разбросанные мысли, разобранные чувства, ощущение тупика.

Автобус двигался мягко и плавно. Осеннее солнце катилось к закату и приятно согревало через окошко. Илья прислонился к нему щекой и смотрел на пробегающую мимо панораму. Мелькающие столбы, деревья, проплывающие поля и перелески, изредка встречающиеся люди и деревушки. Эти меняющиеся, как в калейдоскопе, картинки обычно действуют как снотворное. Утомляют и убаюкивают одновременно. Взгляд становится безразличным и пустым, а потом веки тяжелеют, глаза закрываются, с каждым дыханием нарастает спокойствие. И ты засыпаешь.

Напрасно.

Илья даже попытался применить искусство самовнушения, которому научил его один китаец. Он закрыл глаза и стал медленно, с продолжительными паузами, произносить: «Тебе уютно и тепло. Веки становятся тяжелыми и опускаются. Хочется закрыть глаза под их тяжестью. Ты ощущаешь расслабленность и сонливость. Вспомни что-нибудь приятное, погрузись в эти воспоминания. Движение продолжается, оно как будто бесконечно. Оно расслабляет и слегка укачивает. Дыхание становится совершенно спокойным. Приятно быть полностью неподвижным и расслабленным. Не хочется шевелиться. Подумай, что ты можешь обрести что-то новое, хорошее там, куда приведет тебя дорога».

Тщетно. Аутотренинг не помогал. И чем ближе Илья был к родной сторонке, тем учащеннее начинало биться сердце, отгоняя зародыши расслабленности и покоя. Воспоминания были столь красочны и сочны, словно произошли накануне этого осеннего плаксивого дня.

Время неумолимо шло, поглощая настоящее. Олеся не приходила. Илья стоял около самой кромки воды и задумчиво смотрел на течение речки. Вот уже и луна величаво выплыла из-за туч. Полная, ярко-желтая, с черными прожилками. Отразилась на поверхности воды, и речка попыталась унести ее вниз. Тщетно. Отражение рябило, прыгало на гребнях мелких волн, но держалось уверенно, стояло на своем. Вот и Илья ждал, терпеливо, без намека на гнев и обиду. Просто стоял и ждал. А надежда между тем таяла, медленно и верно. А потом и вовсе плюхнулась в речку, понеслась по течению ее куда-то к устью, пока не скрылась за поворотом. Илья тяжело вздохнул, и тут же шестое чувство нашептало, что на берегу он не один. Он обернулся, прищурив глаза, попытался что-то разглядеть в темноте. Через мгновение ему это удалось: обняв плакучую иву за тонкий стан, Олеся наблюдала за ним. Сердце в груди подпрыгнуло, захлебнулось от радости. И он бросился к девчонке, но в метре от желаемого был остановлен. Олеся властным жестом ладошки погасила его безумный порыв:

– Илья! – выдохнула только и замолчала, словно боялась говорить. Боялась того чувства, что клокотало на душе. Да вот только учащенное дыхание и блеск шоколадных глаз были красноречивей любых слов.

– Я уже отчаялся.

Олеся оторвалась от спасительной ивы, сделала в сторону пару шагов. Помолчала, любуясь отражением на воде ночного звездного неба.

– Ты удивительный человек, Илья, – наконец-то сказала она. – Правда. Ты совсем не похож на всех наших деревенских мальчишек. – И вновь многозначительная пауза, после которой по всем законам логики, по всем канонам сюжетного развития, должно было последовать столь ненавистное «но». А дальше – отказ, причины, порой смешные, нелепые и далеко беспочвенные. А девочка тянула, мялась и никак не решалась произнести это короткое слово. Наверное, потому, как не было убедительных доводов. Илье пришлось помочь ей:

– Ты не хочешь со мною встречаться? – ударение упало на слово «не хочешь». И он угадал.

– Мои родители будут против этого.

– А ты? – он не давал и короткой передышке, не дал мимолетного облегчения после трудных слов. Олеся же опять ушла от прямого ответа: