Сергей Верхнетоемский - Парадный подъезд

– Да, сначала дышал так тяжело, а потом покраснел, и затих! – плакала навзрыд Зинка.

Пал Палыч подошел к телу. Пощупал пульс на сонной артерии. Пульса не было.

– Значит так! – сказал он громко. – Думаю, что я выражу общее мнение, но я считаю, что мы не должны привлекать внимание органов к нашей славной квартире! Мне кажется, что надо этого, – он указал пальцем на тело, – одеть, и вынести на лестницу. И тогда вызвать скорую и милицию. Кто считает иначе? – он обвел взглядом жильцов.

– Все согласны! – пропела Маргарита Платоновна, старушка из большой угловой комнаты, разделенной по диагонали на два треугольных помещения.

– Итак, за дело! – произнес торжественно Петушок. Все засуетились. Откинули одеяло, разложили тело на Зинкиной кровати, и быстро одели его. Петушок последним завялал шнурки на штиблетах Пал Палыча.

– А теперь дружно взяли, и понесли. Ты, Фаина, иди на парадную лестницу, посмотри, чтобы там никого не было. Надо все делать быстро, чтобы нас никто не видел.

Одетого Пал Палыча быстро вынесли из квартиры, спустили этажом ниже и усадили на ступеньки. Казалось, что человек зашел в подъезд, поднялся на пару пролетов и просто сел отдохнуть.

– А теперь, звоните в 02 и 03. Пока он еще теплый. Никто ничего не подумает! – распорядился Петушок.

Позвонили, вызвали скорую по 03 и милицию по 02. Сказали, что случайно обнаружили человека, которому очень плохо, сидящего в их подъезде.

Службы приехали быстро. Милиция все осмотрела, запротоколировала, после чего медики забрали тело. Ни к кому не было вопросов. По всему было видно, что у человека случился апоплексический удар.

Сейчас, по прошествии лет, можно подумать, какими дружными были жильцы квартиры. Если бы среди них затесался хоть один сексот, то копать бы всем новый канал от Владивостока до Москвы. Потому, что смерть ответственного работника не могла бы пройти бесследно для всех. Да и его супруге было бы очень неприятно узнать, что ее благоверный закончил свою жизнь не в семейной кровати, а на пухлом теле веселой Зинки. Но все жильцы были очень дружными, и в немалой степени этому способствовала та доброта, которую источал Петушок, и все молчали о таком нелепом случае, хотя некоторых дам так и подмывало рассказать на лавочке у подъезда: «А у нас то вчера что случилось! Ой-ой-ой! Такой ужас!». Но и другие жильцы были отличными и добрыми людьми. И вполне могли бы служить в разведке.

Чертова дюжина

Так уж повелось исстари. Число тринадцать назвали «чертовой дюжиной». Хотя непонятно, вообще откуда взялась «дюжина»? Может быть, древние люди, перед тем, как загибать пальцы, поднимали сначала одну руку, загибали пять пальцев, затем поднимали другую руку, и загибали остальные пять пальцев? Так, на одной руке можно было отметить числа от «1» до «6». А на двух, соответственно, от «1» до «12». По английски дюжина звучит «дазн». А чертова «девилз дазн». Чем черт отметил еще одну цифру? Хвостом? Или еще чем то? Рогов то у него два. А хвост – один. Непонятно. Но, в любом случае, число «13» считается несчастливым издавна.

С такими мыслями Вадим Николаевич подходил к автобусной остановке. Ему как раз надо было дождаться автобуса номер 13. И выйти на 13 остановке. Чтобы потом зайти в дом №13 по Петропавловской улице. Почему улицу назвали Петропавловской, он не знал. Возможно, что там был храм Петра и Павла, который снесли при коммунистах. Он в этот город переехал не так давно, и пока не удосужился поинтересоваться его историей. Но, ему было отрадно, что улицу не переименовали в какую-нибудь «Сакко и Ванцетти», или «Розы Люксембург». «Петропавловская» звучала милее русскому уху. А эти Сакки и Люксембурги уж лучше пусть будут где-нибудь там, в древней Европе.

Автобус подошел ровно через 13 минут. Как и было записано в расписании, закрепленном на автобусной остановке.

– Столько тринадцатых чисел одновременно – мне кажется, они должны как-то взаимно уничтожаться! – думал Вадим Николаевич, садясь в автобус, – если бы одно было – тогда да, надо сплюнуть три раза. А в этом случае непонятно, сколько придется еще плеваться, да и соседние пассажиры мои плевки не оценят!

– А какое сегодня число? – вдруг подумал он. – Тринадцатое, не иначе! Сегодня я просто в фокусе чертовых дюжин, как актер на театральной сцене в свете прожекторов!

– Простите, Вы не верите в приметы? – вдруг спросил он старушку, сидевшую у окна.

– Нет, молодой человек, не верю! Я осталась коммунисткой даже в то время, когда все сожгли свои партбилеты! Хотя я не плачу партвзносы – потому что я не верю в новую Компартию – там одни карьеристы и бездельники – но в душе остаюсь приверженцем ленинских идей. А верить в приметы – это, поверьте, удел лишь слабых и недалеких людей!