Джасур Исхаков - Голубка

…Она стояла передо мной, и блики от гирлянд из раскрашенных лампочек играли на её лице. Почти не изменилась. Только похудела немного. Губы ярко накрашены помадой, брови выщипаны дугой. А в глазах, всё таких же огромных и блестящих, словно поселилась грусть. Но она улыбалась.

– Я тебя сразу узнала. Ты, кажется… – и она назвала не моё имя. Но я не стал её поправлять. Какое дело уличной красавице до соседского пацана, который младше аж на целых три года!

Она вышла из-за кустов.

– Дай откусить! – полушутливо попросила она.

«Дай откусить» было своеобразным паролем того времени. Если кто-то, выйдя во двор с куском хлеба с маслом, да ещё присыпанным сахаром, не давал откусить, то его навсегда записывали в позорный стан жмотов и жадин-говядин.

– Конечно! – излишне торопливо произнёс я и протянул ей Витькин кусок мяса. Она присела рядом, и я почувствовал прикосновение её тела. Год назад венцом мечтаний и мальчишеских грёз было просто постоять с ней рядом.

Юля старалась есть неторопливо, но у неё это не получалось – была очень голодна. Чтобы не смущать её, я отвернулся.

– Какая вкуснятина! – говорила она, словно оправдываясь.

Я вспомнил о бутылке вина, принесённой нам Тасисом.

– Вот вино… Хочешь? – спросил я, наливая сухое вино в стакан.

– Ух ты! Да у тебя здесь настоящий ресторан! – засмеялась Юля, с удовольствием выпила и снова принялась за мясо. Мой надкушенный кусок оставался лежать на бумаге в траве. Доев, она, уже не спрашивая, налила себе вина. Выпила, а остатки вылила в стакан и протянула мне. Сделав глоток, я поставил стакан.

– Вот, если не брезгуешь, съешь и мой кусок… И вино тут ещё… – неожиданно для себя предложил я, испытывая пленительное ощущение от того, что можешь одарить чем-то любимого человека. Даже если он и не подозревает о том, что любим…

Юля съела всё до последней крошки и выпила оставшееся вино. Мы сидели рядом и смотрели, как в раковине эстрады поёт пожилая певица.

– Даже не знаю, как тебя отблагодарить… – негромко произнесла Юля и стала подниматься.

Греческая песня была под стать моему настроению – хотелось плакать. Юля посмотрела на меня, неожиданно присела и, обняв, поцеловала. Крепко и благодарно. На мгновение мне показалось, что я теряю сознание.

Юля встала, поправила платье.

– Спасибо тебе за всё! – тепло улыбнулась она и уже было пошла, но в следующее мгновение оглянулась и строго приказала:

– Ты меня не видел, понял?

Оглушённый, растерянный и счастливый, я шёл на ватных ногах по аллее парка в сторону ворот. Праздник продолжался.

…Когда в ресторане официант раскрывает передо мной меню, я с улыбкой нахожу среди названий мясных блюд «мясо по-французски», «мясо по-гречески». Знаю, что это обычные поварские уловки. Просто в одно блюдо добавляют шампиньоны, а в другое – побольше тёртого сыра, а на самом деле это один и тот же кусок мяса.

До сих пор не знаю, похожи ли современные греки на своих героических предков из древних мифов… Но точно знаю, какой вкус у мяса, которое ел Одиссей. Этот вкус до сих пор у меня на губах. Мясо по-гречески…

Июль 2007 г.

На центральную аллею парка можно было попасть с трёх сторон: слева – через «Котлованчик», лучшую пивную, справа – по пологому спуску, мимо одиноко стоящей балерины, а также – по главной лестнице в центре. Каждый посетитель парка попадал на эту аллею своим путём, в соответствии со своими наклонностями и характером. Кто-то слева, выпив по дороге кружечку пивка со ста граммами в придачу; кто-то по спуску, мимо кинотеатрика под открытым небом, в котором бесплатно показывали документальные фильмы; но большинство отдыхающих спускалось по главной лестнице, широкой и торжественной, мимо львиных морд, из пастей которых лились струи воды. Шли обычно неторопливо и степенно, снимая шляпы, здороваясь со знакомыми и друзьями.

В центре аллеи, среди цветника, стоял бетонный Сталин, покрашенный серебрянкой. Оттого что вождя старательно и прилежно красили каждую весну, его несколько оплывшая фигура была покрыта чешуйками старых многочисленных слоёв. Он смотрел куда-то вдаль, мимо площадки из красного песка, по которому чинно прогуливались мужчины в чесучовых белых костюмах и покрашенных зубным порошком парусиновых туфлях, женщины в крепдешиновых платьях и туфлях поверх белых носочков, их дети разных возрастов в ношеных, но аккуратно выстиранных одеждах с совсем незаметными заплатками. Воздух был пропитан ярким запахом духов «Красная Москва», холодного мужского одеколона «Шипр», кисловатым дымком папирос «Казбек», ароматом жарящегося шашлыка. Левее шелестел фонтан какой-то необычной формы. Из бетонных позеленевших вазонов стекала вода.