Александр Новиков - «Самокатчик»

Прибывшие с молодыми два офицера старались отжимать их в другой конец длинного коридора. Выглядело это довольно комично, но построить новобранцев, пока на этаже находились увольняемые, было невозможно: элементарно не хватало места.

А народ всё прибывал. Среди множества мятых шапок замелькали ещё несколько офицерских фуражек. Дневальный по батарее рисковал сорвать голос, потому что при каждом появлении на этаже офицера или прапорщика он был обязан громко вызывать дежурного на выход.

Ситуация накалялась. Опытные, сопровождавшие «дембелей» старшины быстро её оценили. Пожав руку последнему стоявшему в строю солдату, Мартынюк резко скомандовал:

– Напра-во! Шагом марш! Строиться внизу, перед казармой!

Следом за ним такую же команду подал своим старший прапорщик Алчангян.

«А как же прощаться?!» – Эта мысль резанула каждого увольняемого. Три раза – весной, осенью и снова весной – их будили среди ночи для того, чтобы сказать последнее «пока». И напрочь улетал сон, и кое-кто из них чаще обычного моргал; кое-кто с силой прижимал к губам сжатый кулак; и все мечтали о том, что настанет, обязательно настанет тот час, когда и они вот так же разбудят батарею, чтобы сказать ребятам своё последнее «пока» или «догоняй». А получается зря мечтали.

Что тут началось! Единицы из «дембелей» молча покидали коридор. Остальные заволновались, загалдели:

– Товарищ старший прапорщик, а как же батарея?

– Прощание как же?

– Что же мы с ребятами не попрощались, товарищ старший лейтенант, – обращались уже к офицерам.

Юра Беловоленко – молоденький командир первого огневого взвода четвёртой батареи непонятно улыбнулся:

– Давай-давай, мужики. Не будет прощания. Тут молодое пополнение, а тут вы. Новый комдив запретил ночные подъёмы.

– Вот гады!

– Чмыри!

– Проститься не дали!

– Мы для них отработанный материал!.. – бубнили разобиженные «дембеля», спускаясь с третьего этажа вниз по лестнице. Но вначале, покидая коридор, в бессилии и с неподдельной злостью отпускали в адрес удивлённых всем происходящим, полусонных молодых солдат убийственные шуточки:

– Вешайтесь, черепа!

– Верёвка с мылом в парке есть!

– Уж мы-то вашим девкам скучать не дадим!

Санька хотел было тоже сморозить что-нибудь пострашнее да пообиднее, но, встретившись взглядом со стоявшим у самого края бесформенной толпы солдатиком, передумал. Слишком много страха было в его взгляде, почти ужас перед неизвестностью, и в то же время жестокая борьба с одолевавшим его сном. И Санька, в одно мгновение вспомнив, как то же самое было с ним, не посмел. Только подняв правую ладонь, последний раз ступая за дверь коридора, сухо бросил:

– Служи, пацан! – И заспешил вниз по лестнице.

На улице сыро и холодно. Мелкий косой дождик не переставая льет вторую неделю. Для увольняемых это не диковина. Здесь, в Ордруфе, подобное в порядке вещей. Бывало, дождь шёл по месяцу, а то и по два, день и ночь, то прибавляя, то убавляя свою силу. И днями, месяцами не могло солнышко ни единым лучиком пробиться к земле сквозь плотную, густую завесу тёмно-сизых туч. Холодно, сыро, неуютно. Одним словом, Ордруф – Гнилое ухо!

Выскакивая из казармы и строясь на плацу, «дембеля» между собой переговаривались:

– Помните, как сюда приехали?

– А то!

– Конечно! Такого не забудешь!

– В ноябре прибыли, а солнце увидели только в середине марта! За пятнадцать километров, в Готе, крыши от солнечных лучей сверкают, а тут его нет.

– А ведь и вправду!

– Кто тебе брехать собирался?

– Да хватит вам собачиться! Лучше вон на них посмотрите. Мама дорогая! Если б сейчас сказали, что остаёшься ещё на два года, я б, наверное, вздёрнулся!

– Куда б ты делся?

– Человек ко всему привыкает, – как бы подытожил Санька и вместе со всеми стал рассматривать бесформенную толпу молодых солдат, серой массой сгрудившуюся в дальнем углу плаца.

Бойцы пытались уклоняться от сыпавшего с небес дождя, а три офицера старались удержать их в некоем подобии строя. Вернее, усердствовали только двое. Третий стоял в плаще с накинутым поверх фуражки капюшоном и просто молча взирал на происходящее.

– Ты, длинный! – покрикивал один из офицеров, ещё даже не зная фамилий вновь прибывших солдат. – Выровняй ноги по линии. Что, не видишь? Голову опусти!