Юрий Лифанов - Не спится…

В то лето он видел ее еще раза два. Однажды с тем же прыщавеньким пареньком. Они куда-то спешили. И мальчишка уже уверенно шел по улице, не замечая, как неудобно было ей поспевать за ним в туфельках на высоких каблуках. Она держалась за его руку, отставала, но пыталась подладиться под его торопливые шаги. В другой раз, идя с женой мимо рынка, увидел ее с огромным арбузом в руках. «Ундина»… Опять в его сознании возникло это слово. Даже обремененная тяжелой ношей, она держалась пряменько и горделиво. «Вот и хлопоты хозяйские появились у девчушки, – подумал Зимин. – Значит, уже есть о ком заботиться. Должно быть, замуж вышла».

В тот раз, придя домой, он заглянул в давно купленный по случаю, запылившийся на книжных полках мифологический словарь. «Ундины – (от лат. «волны») в мифологии народов Европы духи воды, русалки. Прекрасные девушки (иногда с рыбьим хвостом), выходящие из воды и расчесывающие волосы. Своим пением и красотой завлекают путников вглубь, могут погубить их или сделать возлюбленными в подводном царстве…» «Так кто она – губительница, что ли? Уж лучше бы другое», – усмехнулся он тогда.

Так, временами, изредка видя ее, Зимин вроде бы прослеживал, как проходит ее жизнь. Он не только представлял себе череду обычных для девушки событий – девичьи дела, проблемы и замужество, но будто бы чувствовал, просчитывал некоторые особенности ее жизни. Они казались Зимину самыми обычными – от восторга до разочарования, как и у многих людей. Но Зимин словно чувствовал, что не все в ее жизни сейчас ладно. Ему становилось тревожно за нее, хотелось хоть чем-нибудь помочь…

Потом он не видел и не вспоминал о ней года два. Где были, в каких недрах его души залегли свербившие его в ту пору любопытство и странный интерес к этой светлой девушке, так поразившей его?.. Может быть, совсем истаяли… Бывало ведь уже не раз такое – и встреч искал, и в ожидании томился. Но со временем успокаивался и забывал…

Сентябрьским днем года три спустя его больше всего удивило не то, что он вновь увидел ее, а именно это исполнившееся желание. Конечно, это было совпадением, но Зимину захотелось вдруг посчитать это каким-то знаком. Может быть, знаком судьбы…

Он вновь сидел в полупустом салоне на катере, отходившем в сторону дачных поселков, и читал толстый журнал. Отвлекаясь от страниц, посматривал на входивших пассажиров. Знакомых не было. «А где же та девчушка светлая? Ундина. Давно уже не встречал… Как там дела у нее?» – подумал он и вновь уткнулся в журнал, не обращая внимания на проходящих мимо дачников. Отчалили. Решив выйти перекурить, он оторвался от страницы и оглядел салон.

Она сидела за его спиной, через проход наискосок, и держала на коленях ребенка, девочку лет двух…

«Да, жизнь идет, – усмехнулся мысленно Зимин. – И все по одному сценарию: уже с ребенком». Он не нашел в ней никаких перемен: так же сдержанна и спокойна, правда, строгости в лице стало меньше, и смотрит не в себя, а на ребенка. Он вновь попытался понять, что же заставляет выделять ее из череды встречающихся привлекательных и даже красивых женщин. Красива? Стройна? Молода? Да, да! Все так. Но ведь не только это. Мало ли таких. И вдруг он обнаружил, что все в ней – и в облике, и в одежде, и в манере вести себя – отличалось какой-то сдержанностью и простотой. За все те годы, что Зимин не видел ее, она мало изменилась, даже прическу не поменяла – та же короткая стрижка. Но как высоко и гордо держит голову! Природа постаралась, одарила ее удивительным обаянием. Обаянием внешней простоты и скромности, которые всегда, как думалось ему, были признаками благородства. Вот это явное благородство, столь редко встречающееся сегодня, и заставило Зимина выделить ее из числа многих. Пароходик уже подходил к пристани, и засидевшиеся дачники стали подниматься с мест, выстраиваясь в очередь на выход. Зимин обычно ждал, когда все пройдут, чтобы выйти на пристань без толкотни, свободно. Ундина уже стояла в толпе.

«Если я сейчас не подойду к ней и не заговорю, она никогда не вспомнит о моем существовании», – решил вдруг Зимин. Он поднялся с места и поспешил встать у нее за спиной. Ребенок ее с любопытством присел перед разлегшейся на скамейке чернявой собачонкой. Та завиляла хвостом. Зимин поспешил с советом:

– Будьте осторожны! Не дай бог укусит! – и тут же без паузы осмелился: – Вас давно не было видно. Должно быть, это создание не позволяло?

Ундина, не оборачиваясь, кивнула в ответ и переложила набитый пакет в другую руку, а освободившейся прижала к себе дочку, стараясь в толчее оградить ее от теснившихся в очереди пассажиров.