Елена Шен - Трудности турецкого перевода

Иллюстратор Елена Ведерникова

© Елена Шен, 2020

© Елена Ведерникова, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4498-4605-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Lena_tu@mail.ru

Дорога из аэропорта. Cухой ветер из открытой форточки старого форда «Эскорт» раздувает волосы. Пахнет пылью и бензином. По сторонам – огромные сосны и пальмы. Солнце обжигает нас – маму, меня и маминого нового мужа Музаффера. Вот так имечко! У всех уставшие лица. Я только что перенес самый тошнотный перелёт в моей жизни. Выворачивало и в такси, и в аэропорту, и в самолете два раза. Меня везде и всегда жутко укачивает. Кажется, в организме совсем не осталось жидкости. Я – сухарик. Пью воду без остановки. Ору: «Остановите машину. Меня сейчас…» Но уже поздно. Опять стошнило водой прямо на любимую футболку с ANGRY BIRDS. Мама помогла всё убрать влажными салфетками, протёрла лицо и руки и дала жвачку. Немного стыдно за конфуз. Оставшуюся часть пути мы едем в тишине.

Мама, наверное, думает, что приготовить на обед. Или как отстирать мою футболку… Или: «Вот опозорился сынок, как после этого строить новую идеальную семью…». Или о чём там ещё могут думать женщины…

О чём думает Музаффер, я не знаю. Он для меня пока закрытая книга. Но его лицо спокойно и невозмутимо. Только и знает, что крутит руль своей волосатой рукой! Вот это ручищи!

Я же крепко сжимаю подмышкой мою самую любимую игрушку – маленького, с мой кулак, с большой головой и крошечными лапками зеленого лягушонка. Это верный друг, который появился в нашей семье ещё до моего рождения. Кто-то подарил его маме, а потом лягушонок по наследству перешёл ко мне. Его зовут Зяба, потому что в детстве я не выговаривал букву Ж. И когда меня спросили: «Кто это?», я ответил: «Зяба» вместо жаба. За десяток лет Зяба пообтёрся и из ярко-зелёного вылинял в желто-зелёный, у него выпала одна из чёрных бусинок-глаз. Мама пришила новую, но большего размера, так что теперь кажется, что Зяба всегда хитро прищуривается. Этот лягушонок способен менять свою мимику. Когда я грустный – он грустит, когда злой – он злой. Только Зяба знает про все мои печали, про радости тоже узнаёт первым. Я советуюсь с ним, мы строим планы, и, конечно, он принимал самое активное участие в моих играх с солдатиками. А ещё у него было удивительное свойство оберегать меня. Такой вот Зяба-хранитель.

По пути в новый дом я представлял, что последующая жизнь будет сплошным развлечением: море, собственная большая комната с двухъярусной кроватью, новый скоростной велик, рядом – верный друг породы мопс, кличку ещё не придумал, новые друзья и вечные шиш-кебабы с арбузами! Воображение рисовало множество захватывающих картинок. И было только чуть-чуть грустно вспоминать о старой московской школе, о друзьях, о родном отце…

Итак. Октябрь. Турция. Анталия. Мы переехали сюда, чтобы построить новую счастливую семью. Здесь предстоит многое узнать о стране – историю, традиции, быт. И по-возможности полюбить всё это. По крайней мере, именно так говорит мама.

Мне 9 лет. Я учусь в 3 классе. Имя – Константин. Можно Костя. Рост маленький, волосы тёмные и топорщатся ёжиком, глаза серо-зелёные и немного раскосые, как у мамы. И вот ещё про глаза. Они становятся ярко-зелеными, когда я вру. Я тощий. Бабушка называет меня «косточка» или «головастик на ножках». А мама говорит, что симпатичный и буду нравиться девушкам. Если только хорошо кушать. Хотя я не знаю, стоит ли верить маме. Она и про мою новорожденную двоюродную сестру Дашу говорила, что та красавица. Хотя там, в пелёнках, лежало красное существо, похожее на сморщенную старушку. Вкус у мамы, мягко говоря, странный.

В московской школе я был отличником, любимчиком самой красивой учительницы Гаяне Хажаковны. Мне нравится читать и собирать лего. Я коллекционирую оружие, а иногда сам его конструирую. От природы я пессимист. Мой «стакан» наполовину пуст. Мне трудно принять решение сразу. И на подъём я ох как нелёгок. Вот и вся моя краткая характеристика.

20 минут мы ехали какими-то зигзагами по узеньким улочкам, где стояли теплицы, а рядом паслись бараны. Но вот показались дома. И тогда Музаффер с гордостью сказал: «Белый дом – это наш!».

Мы взяли бесконечные чемоданы, сумки и пакеты и зашли в пахнущий свежей краской подъезд. Дом оказался четырёхэтажным без лифта, без мусоропровода. И с какими-то бочками на крыше. Такого в России я не видел. Дверь с цифрой восемь скрывала наше будущее жилище, куда мы, навьюченные, не замедлили завалиться. «Hoşgeldiniz!» – выдохнул Музаффер по-турецки, поставив огромный чемодан. Мы с мамой непонимающе уставились на него. «Welcome» – по-английски, а по-русски: «Добро жаловать», – уточнил он. «Добро пожаловать»! – поправили мы его. И все заулыбались. Моя тошнота вмиг куда-то улетучилась, уступая место растущему чувству голода.