Эля Джикирба - Лиловый рай. Роман. Том первый

Майкл понял, что от его ответа всё равно ничего не зависит, но всё равно повторил:

– Я не хочу пить.

Тогда она, оставив его в покое, стала что-то тихо говорить мужчине с толстым животом. Тот понимающе кивнул, мать дежурным жестом протянула руку в сторону Майкла, и он схватил её, видимо, слишком крепко, потому что рука раздражённо дёрнулась в ответ. Не глядя на него, мать суетливо пошла к автобусной остановке.

Следом вразвалку направился усатый.

Автобуса пришлось ждать почти сорок минут, и вконец осоловевший Майкл в итоге ослабил внимание и прозевал его появление, к тому же именно в этот момент усатый указал ему на двух маленьких курочек, с паническим кудахтаньем убегающих от изрыгающего дым и шумные хлопки железного чудовища.

Майкл с любопытством проследил взглядом за паникёршами, а когда повернул голову, понял, что остался один.

Он стал озираться, но матери нигде не было, а поджидавший неподалёку усатый подошёл и встал с ним рядом. И, глядя в сторону, а не на него, процедил сквозь зубы на очень плохом английском:

– Будешь крик, я убью твоя мать.

Майкл подумал, что никого усатый не убьёт. Просто потому не убьёт, что матери здесь нет. Она села в только что отъехавший автобус и оставила его одного.

– А вы дадите мне пить? – спросил он, подняв голову, и не понял, почему усатый, ничего не отвечая, смотрит на него, раскрыв рот. – Вы дадите мне пить? – опять спросил он.

– Конечно, дам, малец, – покачивая головой то ли от волнения, то ли от удивления, ответил усатый. – Ты же точно ангел, как я и подумал, когда увидел тебя. Разве ангелу можно отказать?

Усатый говорил на испанском, но Майкл понял слово ángel. И ещё он понял, что ему нечего бояться и усатый не собирается его обижать. Он протянул руку, и они пошли по пыльной площади прямо к магазинчику, в котором продавалась вода.

Купивший Майкла мексиканец был уже немолод, звали его Гонсало, фамилия его была Гуттьерес, и главными его достоинствами были пышные чёрные усы и внушительный живот – результат чрезмерной любви к пиву и мачаке с яйцами, которую его жена, сварливая Инес, готовила собственноручно, не доверяя домашней поварихе Сэльме.

Недавно у Гонсало возникла одна навязчивая идея. Впрочем, у него всегда были навязчивые идеи, он буквально болел ими, а многие пытался осуществить, невзирая на то, что они проваливались с неизменной регулярностью. Лишь защита дона Гаэля Хесуса Домингеса, по прозвищу Мастак, кузена Инес и всемогущего босса приграничья, выручала его кошелёк. А пару раз, чего уж тут лукавить, – и жизнь.

В целом Гонсало неплохо устроился. Хозяйство, довольно обширное и хлопотное, управлялось крепкой рукой властной и домовитой жены, а детей – двух сыновей и дочь – дон Гаэль помог пристроить так, чтобы все остались довольны. Сыновья влились в охранную структуру одного из приграничных наркобаронов, входившего со своей командой в синдикат дона, а дочь выдали замуж.

– Чего ещё надо женщине в этой жизни, кроме как удачно сходить замуж? И чтобы без фокусов с разводами или ещё чего похлеще! – не раз громогласно заявлял Гонсало в местном баре, где сиживал целыми днями в компании таких же пьяных бездельников, как и он сам.

Спокойная жизнь Гонсало и Инес, как это и бывает, закончилась в один ужасный день. За три года до того дня, когда Гонсало встретил на площади Майкла, его сыновей застрелили в ходе кровавой войны дона Гаэля с одним из соперничавших с ним наркокартелей. Трагический эпизод гибели сыновей внёс ноту драматизма в монологи Гонсало. Он стал заметно больше пить и ещё больше отдалился от жены, с которой и без того жил как кошка с собакой, но, несмотря на драматические нотки в монологах, трагедия не изменила Гонсало ни на йоту, и навязчивые идеи по-прежнему регулярно рождались в его голове.

Последняя из идей Гонсало оказалась круто замешана на зависти.

Поговаривают, что зависть существует двух типов. Белая и чёрная. И якобы белая – это хорошая зависть, а чёрная – плохая. Исходя из сказанного получалось, что породившая последнюю идею Гонсало зависть была самой что ни на есть чёрной. Что поделаешь, заказать зависть невозможно, она рождается не спрашивая и с момента появления берёт бразды правления в свои руки.

Гонсало испытал именно ту, самую что ни на есть чёрную зависть, когда увидел, что по центральной городской площади, очерчивая победные круги и визжа тормозами во время виражей, раскатывает автомобиль шикарного красного цвета.