Кир Фадеев - Пламенное сердце

И упала прекрасная Агунерья на колени, и закапали слезы ее, огненные искры. В молитве страстной просила она прощения отцовского, но не достучалась до сердца его.

Тогда, исполненный жалости, рядом с ней упал и Барфакаджум. Взмолился он властителю своему Айсараджину, заклиная отправить их с Агунерьей в изгнание вечное.

Холодной злобой исказилось лицо ледяного короля. Взревел он в бешенстве диком, выхватил меч из ножен и убил прекрасную принцессу.

Не издав ни звука, повалилась она тихо на пол, и погасло сияние ее, обращаясь в камень.

Обезумел от увиденного младший принц тандарийский. Помутилось сознание его, вспыхнуло сердце ослепительным огнем.

И пробудилась в тот миг магия неведомая. Пронеслась она ураганом смертоносным по древним чертогам, уничтожая все вокруг.

И воцарился хаос великий, и дрогнул мир Тандарии, разваливаясь на части. Ужасной болью скованный, кричал Барфакаджум во весь голос, и не было горю его предела. Не в силах терпеть страдания, вырвал принц тандарийский пламенное сердце из груди ледяной и разбил его на множество осколков.

Так и исчезло с Узора миров королевство ледовое, угасла в нем жизнь, подобно лепестку свечи. Лишь легенда, что древнее самого времени, продолжает передаваться из уст в уста, не позволяя забыть несчастную судьбу ледяного принца…

Дервуш умолк. Густая темнота мгновенно заполнила спальню, и воцарилась звенящая тишина. Онемевшие от восторга дети постепенно приходили в себя, едва слышно шурша простынями.

– И что же случилось после? – завороженным шепотом спросил один из мальчишек, высунув нос из-под одеяла.

– Ничего! – вставила бекарийская девочка. – Это ведь всего лишь сказка!

– А вдруг нет? Скажите ей, дядя Дервуш! – настаивал мальчуган.

Дервуш зажег маленький подсвечник с тонким огарком. Его веснушчатое лицо озарилось теплым светом, на губах заиграла хитрая ухмылка.

– Как знать, – вздохнул он. – Порой истории, очень похожие на сказку, оказываются самой настоящей правдой.

Он весело подмигнул девочке и подошел к окну.

– Ну а теперь – всем спать! – скомандовал он, задувая свечи в лампах. – Завтра нас ждет большой праздник, не забыли?

Он дождался, пока ребята улягутся на свои места, задернул поплотнее занавесь, чтобы лунный свет никого не беспокоил, и, пожелав всем доброй ночи, закрыл за собой дверь.

Арсения разбудил горланивший вовсю петух.

Перевернувшись на другой бок, Сеня погрузился в зыбкую полудрему, а надрывный птичий крик, как это иногда бывает, проскользнул в его в сон и обернулся странным кукарекающим павлином, что бегал по газону вдоль просторного двора. Все вокруг было обнесено крепким и непомерно высоким каменным забором, вплотную прилегающим к выпуклой стене какой-то башни. Сам Сеня стоял посреди узкой дорожки, перечеркнувшей лужайку пополам.

Где-то рядом стрекотали кузнечики, прогретый солнцем воздух благоухал ароматом трав. Сквозь сочную зелень выглядывали желтые пушинки одуванчиков. Толстый шмель, натужно жужжа, с трудом вскарабкался на цветок и, довольный, зарылся в его лепестках.

Сеня постоял немного, оценивая окружающее пространство, затем прошел вдоль каменной кладки, пытаясь найти выход. Но двери нигде не оказалось. Стена заканчивалась густыми зарослями папоротника, меж листьев которого виднелся небольшой чернеющий проем.

Сеня наклонился, рассматривая дыру, и на всякий случай еще раз огляделся. Никаких других проходов во дворе так и не обнаружилось.

Чувствуя себя Алисой из старой сказки, Сеня внутренне напрягся, готовясь встретить возможную опасность, и медленно раздвинул густые ветки…

Глаза сами собой открылись. Взору предстала залитая белесым солнцем потолочная фреска, изображавшая какую-то долину во время слепого дождя.

Надо признать, автор сего шедевра был настоящим гением. Капли сияли в дневном свете, отбрасывая на бледно-золотое небо переливающуюся радугу. От этого вида всегда веяло какой-то живой свежестью – то ли это воображение подсказывало, то ли вплетенное в краски заклинание помогало – Сеня так и не разобрался.

Он вздохнул полной грудью, стряхивая с себя остатки сна, и встал с кровати. Сэл в постели не было – видимо Сеня проспал несколько дольше обычного. Да оно, собственно, и понятно, ведь вчера жители Нанкура устроили шикарный пир в честь годовщины освобождения Кирана от тирании Нагарджуны.

Пять лет минуло с тех самых пор. Многое в столице изменилось. Поднялось почти умершее хозяйство, наладилась торговля с Илой и дальними княжествами. Отмененные на десять лет пошлины и налоги позволили сотням предприимчивых крестьян заняться восстановлением утраченных ферм и созданием других производств. Уцелевшие фруктовые сады были облагорожены и вновь приносили урожай, на расчищенных пастбищах забегал молодой выводок скота, а на свежих пашнях теперь всходили новые виды зерновых культур и овощей.