Лариса Шевченко - Вкус жизни

…Опять этот зачуханный пацанишка, цыганенок, все чего-то навязчиво мельтешит в глазах. Никак она не может выбросить его из головы. Потом мысли Елены Георгиевны переключились на предстоящую встречу. Кого увижу? Какие они теперь стали? Вспомнились последние, «доисторические», яркие образы однокурсников, абсолютно завершенные по степени соответствия стандартам того времени. Порылась немного в воспоминаниях о молодости – на душе стало тепло и грустно.

– Елена Георгиевна! Вы какими судьбами здесь? – слышит она чем-то знакомый голос.

– Витя, ты ли это? – она сразу узнала в этом седом усталом мужчине одного из лучших студентов своего первого выпуска. – Со дня окончания тобой вуза ни разу не встретились, а тут на тебе! Какой приятный сюрприз!

– Я как-то в Москве был одни сутки, так стольких знакомых встретил из тех, кого годами не видел, хотя живем недалеко друг от друга.

– Москва в этом плане – не показатель. В ней друзей со всего мира можно найти или заново обрести. Когда я училась в шестом классе, в нашей школе появилась девочка из Иркутска. Ее дедушка разыскивал моего деда, потому что писал о нем книгу. Вот тебе и «Широка страна моя родная», а затеряться невозможно. А в Чехии я недавно встретилась со своей однокурсницей, которая теперь живет в Америке. Маленьким стал для нас шар земной, а в детстве казался необъятным.

– В одной точке Земли кто-то чихнет, а на другом ее конце, удаленном на тысячи километров, в ту же секунду об этом становится известно. Это еще что! Я как-то был проездом в Воронеже. Сижу, обедаю в ресторане – он днем работает как столовая, – подходит ко мне совсем древний старичок и спрашивает: «Ваша фамилия, случайно, не Заводчиков?» Я подтвердил. Мы разговорились. И тут старичок радостно, почти со слезами меня обнимает и говорит: «Мы с вашим дедом в молодости здесь работали. Я сегодня впервые за много лет пришел сюда, чтобы освежить в памяти нашу с ним дружбу. Он жив? Обязательно расскажите ему о нашей с вами встрече». Парадокс!.. А помните, как вы учили нас на первом курсе физические парадоксы расшифровывать?

– Как не помнить! В быту, как видишь, их не меньше, и сложность заключается в том, что они не теоретические, а практические, реально существующие, – улыбнулась Елена Георгиевна.

Она была рада встрече.

– Где работаешь, Витя?

– В сельской школе.

– Ну и как там сейчас?

– Черт знает что творится!

– В твоем лексиконе раньше не было таких выражений, – удивилась Елена Георгиевна и поморщилась.

– Тут еще не такое скажешь… Наша директриса – депутат, с областным начальством на «ты», муж ее – в органах. Не подступись. Голос поднимешь – в порошок сотрут, – торопливо, словно боясь, что его могут прервать, заговорил Виктор, не замечая недовольства своего бывшего педагога. – Помню, еще в начале перестройки послали меня в город на профсоюзную конференцию. Сельские учителя, выходя на трибуну, буквально со слезами на глазах говорили о проблемах школы, о том, что упускаем поколение. А по телевизору показали двух-трех подпевал, которые хвалили администрацию, и теперь меня уже не удивляет несоответствие между повседневной, оптимистической информацией, что льется со страниц нашей районной прессы, и реальной жизнью. С тех пор не хожу на подобного рода фальшивые мероприятия. Кто бы и что бы мне ни говорил, я поступаю так, как считаю нужным, отдаю предпочтение своим наблюдениям и размышлениям. Поэтому и достиг того, чего достиг. Мне ли вам объяснять.

С моей точки зрения, орет наша директриса так же, как и до перестройки, только другие лозунги выкрикивает. Она – царь в школе, а мы рабы или вассалы. У неё получается, что не мы нужны детям, школе, а школа и дети для нее. Да, впрочем, мне год до пенсии остался. Дотяну как-нибудь, дотерплю. Хотя, конечно, фигурально выражаясь, и тут стопроцентную гарантию может дать только Господь Бог. Он хоть и бездоказательная, но все же неотъемлемая часть души хороших людей.

– Правдолюбцам во все века трудно было. А дети в селе лучше, проще, чем в городе?

– Всякие. Есть и хорошие. Ясное дело, не то, что раньше: хамства в них больше стало.

– А в смысле знаний?

– Хуже, конечно.

– Но умненькие-то встречаются?

– Бывает. Вот, в моем последнем классе «откопал» я одного, Сашком зовут. Повёл, увлек, радоваться за него стал: мыслит, интересуется, вопросы задает! А в девятом он попал в компьютерный класс – и все! Дальше монитора ничего не видит. Все забросил. Думает, что если освоил компьютер, так сразу в гении попал. Физика, математика – по боку. Двух фраз не свяжет, логическую цепочку элементарного явления природы проследить не может, вернее, не хочет. Говорит, словно на кнопки клавиатуры нажимает: тык-пык. Пассивный, вялый, что творится вокруг, его не волнует. Ему достаточно того адреналина, что получает от игр… Пропал у детей интерес к личному общению.