Бондарчук Alex - Da capo

– Это твоя жизнь, – сказала темная душа.

– Ты можешь говорить? – удивился человек.

– Конечно, – сказала душа. И дальше без комментариев.

– И откуда ты знаешь, что это моя жизнь?!

– Она пуста и коротка – значит, твоя.

– Нет! Я прожил яркую жизнь!

– Не обманывай себя.

– Но я же отказался от славы, богатства, власти! Что вам еще нужно?!

Душа молчала… Небо над головой было синим-синим…

Человек открыл глаза. Он стоял в центре площади, набитой людьми. Они толкали его, куда-то спешили, сбивали с ног. Оставалось 5 часов, нужно было идти домой.

Искушение оказалось сильнее. Души подчиняли его волю себе с каждым часом все больше, и надежды вернуться утром на рынок уже почти не было. Но любовь безразлична к морщинам и смерти. Неразгаданными кроссвордами выходит она в виде стонов и грез из сердец, поглощаемых страстью. Нежнее крыльев мотылька… И было кому посвятить эти слова: «…Это ты, любимая. Я знаю – ты читаешь эти строки сейчас…» Вечером его труп отвезли в морг.

На следующий день базар был почти пуст. Понедельник. Все было, как обычно, и только одна светлая непрожитая душа, лежавшая на прилавке, привлекала к себе внимание. Не так уж много светлых душ на этом рынке.

– Сегодня возьму у тебя вот эту, – сказал мужчина с сигарой, подойдя к продавцу.

Через минуту товар лежал в руке покупателя.

– Я же говорил тебе, что второй раз сюда очень трудно попасть! – произнес он и овладел душой…

Крабы неспешно выползали на берег. Стремясь к неизведанному и надеясь на лучшее, они срывали панцири с себя, и смело ворочая розоватыми тельцами, загорали и нежились под лучами тропического солнца радостные. Краб за крабом. Рисовать круги на песке клешнями хотели они. Окунаться в воду и снова выходить на берег, рассматривая мокрые полупрозрачные бикини своих подружек. Но пришли мыши. Мрачные серые грызуны не стали разжигать драки и дождались белок. Еще осенью 7349-го года, после окончания большой войны, всю землю поделили. И миром теперь правили белки. Они знали все и решали любые вопросы. Крупные животные и люди вымерли очень давно. А может, их и не было вовсе? Еды хватало только мелким запасливым грызунам. И все теперь жили в норках, а бобры занимались парашютным спортом. Но подводное существование уцелевших видов изменилось ничуть не меньше земного: и крабы, и другие твари морские телесны стали, и захотели они свою часть жизни на суше. И было странно это видеть особям сухопутным.

В те годы я жил неподалеку от тех мест, кои имею честь вам описывать. Я был одной из змей, охранявших самое дорогое, что можно было охранять на суше. Мы стерегли еду. Змеи, никогда не вступавшие ни в одну из войн, оставались хранителями пищевых запасов на протяжении всех боевых действий и при любом победителе, поддерживая, тем самым, относительную стабильность в мире среди оставшихся в живых. Мнение змеи было непререкаемо, и прислушивались к нему даже белки. И вот крабы… На суше… Загорают… Это проблема, и советником в ее решении было поручено стать мне. И вот что я вам скажу: «Может быть, когда-то и удастся создать мир, за который не будет стыдно, и любовь победит расчет, а разум коварство. И эта жирная жижа, преподносимая белками как идеальный вариант жизни в любых условиях, не будет поглощаться всеми с такой жадностью и аппетитным почвакиванием, кои имеют место в умах безликих узких мордочек. Может быть. Но сейчас, здесь, среди всего тупого и нахального, двадцать восемь абсолютно голых, беспорядочно разбросанных по песку загорающих крабов?! Это вызов! Пусть неосознанный, но вызов существующему режиму. И может, задумаются четверолапые и появится альтернатива?» – думал я тогда.

Белки собрали совет, на котором выступил глава всех сословий: «Дамы и господа, – начал он. – Сей совет, ныне собранный и от имени народа деяния совершати призванный, и будет таковым, да по прямости душевной и иной, умственной, решения принимати должный. До сия дня быт и самой жизни уклад наш под единым порядком стоял и общим законом управляем был. Ныне же волнениям и разного рода толкам подвержены иные господа. Сие недопустимо и не может приветствоваться ни в коем разе. Особи морского происхождения, на сушу ступившие, презрели закон наземного бытия, и быти наказанными им за то. Однако ж, не бестелесными они боле предстали и дыханием сухопутным наделены. Сие с нами, земными видами, роднит оных немало. Но по симу ли поровнять смею я нас и земли кус в бесконечное владение дати им?! Ой ли?!» – закончил свое выступление глава всех сословий.