Владислав Слободянюк - Монокль Лендера

Дома я в спешке позавтракал и заполз по огромной лестнице на чердак. Тут я бывал от силы раза четыре за год. И то лишь для того, чтобы найти старые полотна, являвшиеся памятью о молодости. Действительно, моя юность прошла не так, как хотелось бы многим из вас. Я был закомплексованным и скромным подростком, который все время проводил за книгами, иногда время от времени получая оплеухи от сверстников. А когда мне хотелось реабилитироваться перед собой, я начинал погружаться в мир творчества. Грань реальности в те вечера была под желеобразной жижей, собирающейся из бытовых ссор с родителями и первых полотен. Отец всегда считал, что я занимаюсь не тем, чем нужно… Старый хотел видеть меня инженером или архитектором. Якобы «настоящая мужская профессия». Но жизнь распорядилась так, что я пошел учиться в педагогическое учебное заведение. Преподавать зарубежную литературу мне так и не довелось, ибо места в частных школах были заняты. Поэтому я и стал преподавателем культурологии. Каждый день наблюдал за отпрысками местных главарей и чиновников и в душе мечтал уехать и писать картины. Работая там, где хочешь умереть, дабы иметь деньги на еду и атрибутику для рисования. В этом было мое все. Потом попытка суицида, потеря глаза и приобретение страшного шрама на лице, который приходится закрывать длинными волосами. В юности я всегда предпочитал короткую стрижку…

Все это и было тем, что хранили в себе старые полотна, но ничего похожего я отыскать не смог, перерыв десятки полок и уголков. На стенах висели старые лампы, на куске тумбочки стояли стопками черно-белые фотографии, а с них абсолютно опустошенными глазами глядели люди, которые являлись мне какими-то родственниками. Перед более подробным изучением нужно было вытащить весь хлам и ветошь, ради которой, в общем то, я и пришел наверх. Последним был самый мерзкий уголок, в котором лежала куча книг, старых бутылок и различных газет. На одной из поломанных спинок от стульев лежал плащ годов так 70-х, непонятно кому принадлежавший. Я приблизился к нему и включил фонарик, направляя луч в сторону воротника. От плаща пахло отвратительно… Смесь крысиной мочи и въевшейся десятилетней пыли. Я осторожно поднял его и отшвырнул в сторону выхода, чтобы по пути назад выбросить этот чертов туалет для грызунов. В воздух сразу же взлетел плотный комок пыли и резко разлетелся в стороны, рассыпаясь о колонны, подпиравшие крышу. Сразу за этим я услышал характерный металлический звон. Как будто на землю упала большая монета и небольшая цепь для велосипеда. Я резко повернулся и встал вглядываться в расплывающееся облако пыли, как вдруг заметил характерный блик возле выхода. Там лежало что-то небольшое, круглое, похожее на старые механические часы двадцатого века. «Неужели что-то интересное!» – подумал я и подбежал к выходу. Через минуту сей предмет оказался у меня в руке и это было не совсем то, чего я ожидал. На ладони красовался старинный монокль. Я сразу же представил надменную аристократическую морду годов так двадцатых прошлого столетия, от которой так и штормило снобизмом. Чертов монокль был абсолютно бесполезной хренью, но почему-то я сунул его в карман джинсов и спустился обратно в дом. Полотна небыли найдены, и я с некой долей сожаления сел пить джин.

За окном барабанил дождь и сквозь шум от ударов капель были слышны крики по ту сторону ограды. Шот опять устроил тусовку… Либо она не прекращалась, ведь музыка из его дома играла каждый день. В основном это был гангстерский хип-хоп или нечто похожее… Перекинув ногу на диван, я почувствовал резкую боль в бедре и рефлекторно отдернул ногу в сторону. Рука опустилась в карман, и я извлек монокль. Вещица была явно старинной и антикварной, о чем свидетельствовала странная гравировка на ободке и цепь с непонятным плетением. К тому же он был серебряный. Вещицу можно было бы продать за хорошую сумму, и я принял решение завтра же это сделать. Но прежде всего я решил его примерить. Подойдя к зеркалу, я закрепил цепочку на свитере и вставил линзу в глазную впадину, зажав ее бровью и одновременно щекой. Вид был у меня конечно странный, но из-за того, что мышцы, которые обычно бездействовали, заработали, взгляд казался чересчур надменным. Это было крайне неудобно, поэтому я снял аксессуар и прицепил его к зеркальной рамке. Чего только не найдешь… На удивление глаз видел ясно, причем странно то, что линза была довольно широкой, а зрение у меня было почти идеальное. Как будто делался на заказ. Видимо больше предназначался он для соблюдения эстетики и изящества в те непростые времена. Коллекционеры явно оценили бы по достоинству.