Следы на Снегу - На перепутье

С балкона соседей поднимался сигаретный дымок – курила группа подростков, они о чем-то горячо спорили, я не стал вслушиваться. Облокотился о перила и всмотрелся в даль. Внизу лежало продолговатое озеро, лед на нем еще не растаял; сверху он казался таким же серым, как асфальт. Центр города был как на ладони. Вдруг до меня дошло, что я оказался втянут в эту историю ровно год назад. Я усмехнулся – а ведь как забавно сложились обстоятельства! Почти двенадцать месяцев прошло с того дня, как Петр перехватил меня в парке во время утренней пробежки – и теперь я стою на его балконе.

– Эй, парень! Это ты вчера на митинге был? – я глянул в сторону, подростки все, как один, уставились на меня, один в доказательство своих слов, протягивал телефон, как будто я с такого расстояния смог бы рассмотреть картинку на экране.

– Тебя так в полиции отделали? – спросил один из них, выглядевший понахальнее остальных.

Мне стало не по себе, когда я понял, что они смотрят на меня, как на какого-то героя.

– Нет, не я, – я вновь почувствовал глухое раздражение и с трудом подавил желание послать этих малолеток куда подальше.

– Да он это, точно тебе говорю! – донесся голос одного из них, когда я возвращался обратно в квартиру. Я скрипнул зубами, постоял несколько мгновений, сжимая ручку балконной двери, раздумывая, не напустить ли на них Охотника, потом переборол искушение и отступил в прохладную тишину. Задернул шторы, уселся в кресло, включил музыку, сделал погромче и постарался расслабиться.

Не знаю, сколько я так сидел; в конце концов я задремал, снилась какая-то чушь, которая обычно является во сне, если тебе неудобно; очнулся лишь тогда, когда до меня донесся отчаянный стук в дверь. Наушники давно умолкли, я выдернул их и вскочил, почувствовав острую боль в боку – действие обезболивающего закончилось.

– Ты что, спишь? Я и звонил, и стучал, и кричал, наверное, соседи подумали, что ко мне кто-то ломится, – Петр вошел с двумя увесистыми пакетами в руках.

– Извини, я задремал, не слышал.

– Как вы, нормально устроились? – он перенес пакеты на кухню, потом проворно переместился в свой кабинет, раздвинул шторы, взглянул на кресло, – Ты что, спал в нем? Оно же жутко неудобное, все хочу выкинуть, да так и не собрался. А где Август?

– Уехал по делам.

– Ясно. Ты на балкон выходил? Кошку, надеюсь, не выпустил?

– Какую кошку? – я немало удивился.

Но Петр устремился обратно на кухню, я, растерянный, последовал за ним.

– Видимо, испугалась чужих и спряталась. Ничего, скоро придет знакомиться, – он насыпал сухой корм в маленькую миску и поставил на пол.

– Это вряд ли… Ты не говорил, что у тебя животные в доме…

Петр вдруг недобро прищурился и посмотрел в мою сторону:

– Ты что-то имеешь против домашних питомцев?

– Нет, я не это имел в виду. Просто они чувствуют Охотника, и пока я здесь, твой кот может и не выйти из укрытия, – я развел руками.

– Да ладно, шучу я. И это не кот, а кошка. Весьма наглая морда, ее не так-то легко испугать. Скоро проголодается и появится. Ладно, ты пока устраивайся в кабинете, сейчас вытащим раскладушку, будет как раз, если один из вас устроится на диване. А я займусь ужином. Август говорил, когда вернется?

Я покачал головой.

– Можно воды? Мне надо запить лекарство.

– Конечно, – Петр метнулся к шкафу, вытащил чистый стакан, налил воды и протянул мне, – Что у тебя на этот раз?

– Порезали немного.

– Ты обращался к врачу? – взгляд Петра сразу стал встревоженным.

– Сразу к двум, – я усмехнулся, – Кирилл и его однокурсник были рядом.

– Но сейчас-то их нет…

– Август придет и сменит повязку, все нормально. Он умеет оказывать первую помощь.

– Как у вас с ним складывается?

Я вздохнул – только подобных расспросов не хватало. Не хотелось грубить Петру, как-никак, он без раздумий дал нам ключи от своей квартиры, но тут он и сам понял, что сказал лишнее:

– Ладно, не буду лезть в ваши дела, – он улыбнулся, – У тебя сразу лицо стало такое… каменное. Расслабься, Алек, здесь ты в безопасности – ведь именно это нужно твоему Охотнику? Доставай тарелки, будем ужинать. Пир горой не обещаю, полуфабрикаты для нас, холостяков, это настоящее спасение.

Я открыл дверцу буфета и замер – на меня смотрели до боли родные глаза.

– Ты чего копаешься? – Петр подошел, проследил за моим взглядом, протянул руку и вытащил фотографию. Посмотрел на меня. На его лице промелькнуло странное выражение – то ли затаенная боль, то ли разочарование. Он вдруг отступил и ткнул в мою сторону пальцем, – Ты знаешь ее! Откуда? Как? И не смей отмалчиваться! Я же вижу!