Ольга Ивасенко - Собаки, кошки и Я

Через несколько лет глава цыганской семьи проиграл в казино крупную сумму, и для покрытия долга быстро продал этот дом. В память о них у нас остались вконец издёрганные нервы, отвращение к цыганским песням, а мама, обожавшая до этого Николая Сличенко, ещё лет десять быстро переключала канал телевизора, только увидев на экране замечательного цыганского актёра и певца – наслушалась соседского пьяного пения.

Старая кошка периодически куда-то уходила, не появляясь по два-три дня, и мы перестали о ней беспокоиться. А однажды она не вернулась.

Но спустя непродолжительное время после её ухода, у нас появился новый жилец, вернее, новая жилица. Она и раньше возникала в нашем дворе, наведываясь на короткое время. Оказывается, просто присматривалась. Убедившись, что мы ей полностью подходим, она, в один прекрасный день, твёрдо уселась на пороге и, не отводя взгляда, пристально уставилась мне в глаза. «Я буду жить здесь» – сказала она. «Нет» – твёрдо ответила я, взяла её на руки и, подозвав цыганского батрака, отдала обратно. Через пятнадцать минут, она снова возникла возле двери. В итоге, я начала её гонять, отбросив хорошие манеры, а она, отбросив СВОИ хорошие манеры, настырно пролезала в любую щель, пока однажды, проскользнув у меня между ног, не забилась под диван в комнате и категорически отказалась из-под него выходить. Она просидела там почти сутки, не выходя ни поесть, ни в туалет и я поняла, что переубедить её не удастся.

Заглянув, в очередной раз под диван и увидев, что кусок колбасы так и валяется рядом с ней нетронутый, а глаза, отсвечивая зелёным светом, горят так же несгибаемо, я села и устало сказала: «Выходи». Она поняла меня правильно. Раздался шорох, из-под дивана показались передние лапы и она, поднатужившись, наконец, выбралась.

«Ну что мне с тобой делать? Ты представляешь, какой будет скандал?» – тоскливо спросила я. «Ах, какие глупости! Будем просто жить. Ты лучше посмотри, как у меня под твоим диваном свалялась шубка! И пыль… Ты плохо вытираешь под ним пыль!». Я смотрела на эту, невероятной красоты сибирскую кошку, на её шёрстку, и правда примятую низким диваном, которую она, наскоро, пыталась привести в порядок и думала, как быть. «Ладно – решившись, сказала я, – Ты можешь здесь жить, но если тебя увидят…». «Никто не увидит! – оживившись, прощебетала-промурлыкала она, – А теперь пойдём к холодильнику и посмотрим, что у тебя есть для меня вкусненького. И да, учти, что я люблю молоко. Немного подогретое. Запомни – немного!»

Я назвала её Агнешкой.

*

Да, у кошки было своё имя, но я решила – если жизнь в новом для неё доме с нуля, то и кличка новая. Агнешка с удовольствием меня поддержала, иначе как объяснить, что кошка, впредь, только на него и отзывалась? К своим бывшим хозяевам она более не сделала ни шагу.

Наступила осень и, с холодами Агнешка прочно обосновалась в моей кухне-коридоре, в уютном ящичке, на старом свитере, под столом. В комнату она заходила редко и то, только по делам. По каким таким делам, я узнала совершенно случайно, заглянув в комнату, где учил уроки мой сын-первоклассник. Оттуда уже давно не раздавалось никаких звуков и я, занимаясь приготовлением пищи, наконец насторожилась и открыла дверь. Сын, свернувшись в клубочек, лежал на боку в своей кровати, рядом сидела Агнешка и трудолюбиво намывала ему голову.

«Что это такое?!» – недоумённо спросила я. Мой сын, приоткрыв глаз, хитро на меня глянул, а Агнешка невозмутимо ответила, на минутку прервав своё занятие: «Я мою ему голову. От него невыносимо воняет мылом!», «А чем должно пахнуть?!». Она снисходительно ответила: «Кошкой!» и продолжила свои помывочные процедуры. Я просто не нашлась, что на это ответить. С тех пор она прочно заняла выдуманное ею самой место придворного цирюльника, а я могла только корректировать её неуёмное рвение, отводя время для этих процедур перед купанием сына. После её тщательного прилизывания, волосы моего ребёнка становились торчком под разными углами, закреплённые кошачьей слюной и их надо было долго промывать детским мылом, к которому с таким презрением относилась кошка. Но сыну нравилась оригинальная релаксация, как и Агнешке, и я не разгоняла спаявшийся, на этой почве, коллектив.

У меня и до этого были кошки и коты и, надеюсь, будут ещё, но – тоже на это надеюсь, больше никогда не будет ТАКОЙ. Она имела совершенно категорическое мнение на счёт всего, что её окружало и не позволяла от него отступать никому, в том числе и самой себе. Ела она только то, что хотела, а не то, что дают и, лучше голодала, чем ела что попало (извините за невольный каламбур с уклоном в Омара Хайяма). Молоко, пока оно не нагреется до определённой температуры, тоже не пила – вероятно, тщательно берегла горло и голосовые связки. С большой неохотой приноровилась к нашему режиму дня, где мы ложились спать в определённое время, но приняв его, потом недовольно разгоняла нас по кроватям, когда мы нарушали режим накануне выходных. Если бы она могла добраться до выключателя, то, более чем уверена, она бы и свет выключала в строго определённое время. Была у неё ещё одна странная привычка – стоило кому-нибудь открыть нашу калитку, Агнешка начинала рычать, как собака, предупреждая о гостях.