Иван Быков - Сказки фея Ерофея

– Ну, тогда добро пожаловать, – Антон поднялся по ступеням крыльца и распахнул входную дверь. Жестом пригласил фея в дом.

– Мне в собачьей шкуре в дом нельзя, – произнес Ерофей с должным пиететом. – Я же дворовой пес. Ты не медли, иди. За меня не беспокойся.

После этих слов Ерофей гавкнул. Антон вздрогнул от неожиданности – он уже привык к человеческой речи. Пес снова гавкнул и завилял хвостом. Genius loci, дух места, улетучился. На то он и дух. Перед хозяином вновь ждал команд, еды и развлечений его четвероногий питомец. Антон только теперь понял, как утомила его эта сказочная ночь. Пора в постель. Срочно! Безотлагательно!

Антон торопливо переступил порог и, оказавшись в прихожей, радостно скинул куртку и сменил уличную обувь на домашние тапочки. Оставалось через небольшой холл добраться до дивана, взбить подушку, натянуть плед по самый подбородок и включить телевизор. На ватных ногах полусонный Антон решительно зашлепал к цели. Вот он холл, а вот и кошка Ка-Це – лениво щурится на хозяина у порога кухни. Сколько ей сейчас? Десять? Двенадцать?

Разве вспомнишь теперь, когда появилась Ка-Це в доме на Кисельной, 8? Уже взрослым животным трехцветной масти материализовалась она на той самой, уходящей к морю, желтой дороге – маршировала меж лужами, высоко, чтобы не испачкать, поднимая лапы. Папа сказал тогда по-немецки: «Die Katze marschiert». Шестилетний Антон услышал «Ка-Це» вместо «Katze». Так и пристало это странное прозвище к маленькой, «куцей» кошечке, которая так и не выросла за прошедшее без малого десятилетие. Странно совпало (да совпало ли?), что первая встреча хозяев с Ка-Це произошла в тот самый день, когда папа Нестор, мама Нина и сын Антон только вселялись в уютный дом на Кисельной, 8. Вот и обитала с тех пор кошка не столько на правах простой питомицы, сколько на правах хранительницы домашнего очага. И если Ерофей был духом всего участка – с садом, газоном и беседкой для посиделок с гостями, то Ка-Це оберегала исключительно внутренние помещения, на улицу выходя лишь изредка – подышать свежим воздухом. Пес и кошка как бы разделили сферы влияния, единожды и навсегда.

Ка-Це на пороге кухни – явление обыденное, привычное. Антон лишь мельком взглянул на кошку, что была похожа на трехцветную плюшевую игрушку. Его внимание привлекло другое: холл изменился. Раньше это было небольшое проходное помещение, через которое можно было попасть на кухню, в столовую и в гостиную. Деревянная лестница в два пролета по шесть ступенек вела на второй этаж, где размещались спальни и кабинет-библиотека; такая же двухпролетная лестница, только декорированная керамической плиткой, вела в прохладный погреб с наклонными полками, где пылились папины коллекционные вина и прятались по шкафчикам разнообразные спиртные напитки. Тут же, в погребе, мама хранила закрутки. В отдельном подвальном помещении пыхтел газовый котел, снабжая дом теплом и горячей водой. Под Новый год, до которого оставалось всего-то месяца полтора, в этом уютном проходном зале появлялась великолепная елка. Ну и пусть елка была искусственной – стараниями мамы, умевшей виртуозно размешать на зеленых пластиковых ветвях огромные шары, мишек-зайчиков, снежинки и гирлянды, это изделие вездесущей китайской промышленности превращалось в яркое украшение зимнего праздника.

Так было раньше.

Теперь же холл избавился от лестниц, уводящих вверх и вниз, зато приобрел по периметру дополнительные двери. Теперь дверей в холле было десять, не считая той, из прихожей, на пороге которой замер Антон. Двери были закрыты, понять, куда они ведут, было невозможно. Причем закрыты были все двери, и потому возникали вполне обоснованные сомнения: можно ли, как прежде, беспрепятственно проникнуть в столовую, в гостиную или на кухню. Антон остановился в замешательстве, не рискуя покидать прихожую, что не подверглась никаким трансформациям, а потому казалась местом наиболее безопасным. Он растерянно озирался и никак не мог решить, стоит ли делать шаг в это незнакомое, чужое, непредсказуемое пространство, где единственной опорой, единственным связующим звеном с миром логики и здравого смысла оставалась трехцветная кошка Ка-Це. Да и та, честно говоря, вела себя как-то подозрительно.

Кошка смотрела на хозяина лукавыми глазами и… улыбалась. Потом подмигнула. Первое, что вспомнилось Антону, первое, что пришло в голову, – улыбка Чеширского кота из сказки Льюиса Кэрролла. Но Ка-Це улыбалась иначе. Конечно же, Антон никогда не видел живого Чеширского кота – только в парочке экранизаций да в нескольких мультфильмах, снятых по мотивам «Алисы». Сравнивать улыбку обычной кошки и легендарного героя из Страны чудес можно было лишь умозрительно, в, так сказать, философическом аспекте. Но Антон тем не менее был уверен: Ка-Це улыбалась иначе, не так, как Чеширский кот.