Array Сборник - С Байроном в XXI век

Было видно, что Минотавр с трудом подбирает слова, но он старался говорить ясно и четко, как отвечали своей богине афиняне.

– Ммыы! Мы не равныыы! – сказал он протяжно и уныло.

Афина подошла, потрепала теленка по загривку, и слова стали выскакивать сами, почти без запинки.

– Мы с ними разные, – бодро отчеканил Минотавр. – У меня четыре ноги, а у ребят всего по две. Значит, мне надо два раза пересечь сад, а им один, тогда будет справедливо.

Тут уж богиня едва не лишилась дара речи, а мальчики запрыгали, хлопая в ладоши.

Когда шум утих, Афина ласково погладила Минотавра по голове, отчего рожки вроде стали короче, и, обернувшись к мальчикам, сказала:

– Я думала, вы будете учить Минотавра, но, оказывается, вам надо у него поучиться. Вам созданы все условия, а вы год палочки на песке чертили, потом на пальцах показывали, прежде чем счет освоить. А Минотавр своим умом до всего дошел. Что касается понятий о чести и честности, боюсь, некоторым из вас эти материи вообще не доступны.

Богиня говорила так мудрёно, что мальчики заскучали, да и Минотавр стоял, понуро опустив голову. Афина смилостивилась и закончила свою речь очень просто:

– Оставляю вас с Минотавром на декаду, потом вас сменит другая команда. Вас будут тут кормить и поить. Самим не воровать и ничего не выпрашивать. Ночевать будете под открытым небом или под навесом, купаться вместе с Минотавром, с ним же будете играть, а после игр – разговаривайте друг с другом, о чем хотите. Еще одно условие – без причины не драться, обидных прозвищ не придумывать.

Усмехнувшись наставлениям Афины, Атлас отключил череп. Он решил поговорить с Минотавром напрямую, но тот опередил его.

– Желаю здравствовать, высокий гость! – внятно произнес теленок, выжидая удобный момент, чтобы незаметно опуститься на передние ноги, поскольку стоять навытяжку было невмоготу.

– И тебе, дружище, желаю здоровья и долгих лет жизни! – торжественно отвечал Атлас. – Но почему ты назвал меня высоким гостем? Ведь ты, когда стоишь во весь рост, не ниже меня!

– Вы мне льстите, – понуро опустил голову Минотавр. – Наверняка ниже, да и ходить по-человечески «на своих двоих», как говорит Гефест, я почти не умею. Он тоже хромает, но всё-таки ходит, и быстро. Как я ему завидую! Как многое он умеет!

– Ну, ходьбе я тебя обучу, не сомневайся! Еще марафонцем будешь, всех олимпийцев обгонишь, – воскликнул Атлас, радуясь, что с мутантом, оказывается, помимо Афины, работает и Гефест. Значит, золотые руки кузнеца и его смекалка будут им в помощь.

– Ты пожелал мне здоровья и долгих лет жизни, но здоровье не продлит мне жизни, – с горькой усмешкой молвил Минотавр, опускаясь наконец на все четыре ноги. – Ребята с Аттики не очень умные, но честные… Они мне всегда говорят правду, о которой умалчивают другие. Так вот, они сказали, что телят обычно продают для потешных боев, когда выкормят и достаточно их натренируют. Ты пришел меня купить?

Атлас стоял, потрясенный. Он твердо решил сделать всё возможное, чтобы не только Европа, но и Зевс гордились своим сыном.

– Минотавр, я прославлю тебя в веках! – уверенно молвил сын Посейдона. – Люди перестанут почитать богов, будут смеяться над святынями, забудут о моей родине Атлантиде, и только легенда о Минотавре останется вечной загадкой, тревожащей умы и сердца. А что может быть почетней для смертного, чем Слава людская?

– Слава среди равных, – серьезно отвечал бычок. – Но это мне недоступно, потому что я не такой, как все!

– Но это же прекрасно! – воскликнул Атлас. – Быть не таким, как все – это высшая награда, которую могут даровать боги!

В лиловых глазах Минотавра мелькнул горделивый огонек.

– Готов с тобой согласиться. Ты тоже не такой, как все, и мне это очень нравится.

Живет в Москве. Окончила физический факультет МГУ. Писатель, художник, физик, аудитор, создательница семьи и двух прекрасных детей. Любимые писатели: Фолкнер, Бунин, Моэм, Гамсун, из современных Пелевин и Рубина. Любимый художник Клод Моне.

Политических пристрастий нет. Любит в одиночестве гулять в лесу.

Она металась по камере, заламывая руки. Четвертовать?! Женщину?! Да как они могли, что же это! Нет, ее нельзя четвертовать, это очень больно. Нет и нет! Она не может этого допустить. Она то принималась рыдать, то рвала на себе волосы и дошла бы до полного безумия, если бы вдруг не услыхала слабый писк: