Олег Андреев: Манок на рябчика

Дело в том (так опять же сложилось), что чужие мамы были, словно по наитию, мамами положительными, почти во всех, как ей представлялось, отношениях. Она не завидовала, но было очень приятно находиться в их ауре, иногда поговорить даже об откровенном, и Аня частенько досадовала, что в их доме такой атмосферы не было. Она не могла уяснить себе, как это её любимый папочка, такой красавец, такой атлетически сложенный, умный, обаятельный, знаменитый, наконец, живет без женщины, пусть без мамы, раз уж так сложились обстоятельства, но без жены, без ее ласок, милых капризов – почему? Это просто по-человечески тяжело. Она говорила об этом и с братьями, которые с ней соглашались. Но, например, Макс, говорил, что дядя Витя все свои связи от нее тщательно скрывает, дабы не воздействовать на ее, легко ранимую, психику. «С чего ты взял, что у меня легко ранимая психика?» «Это не я взял, это дядя Витя так считает».

«Это он сам тебе сказал?» «Разумеется, нет, но ты у него одна, Энн. Ты для него всё , понимаешь?» Аня понимала. И много об этом думала. Буквально накануне папиного решения двинуть на море греть кости ее посетила мысль, что она ведь может связать свою судьбу с кем-то, пусть не сегодня – пусть послезавтра, а отец тогда зачахнет и… От последнего ее слегка передернуло: «А вдруг именно тогда он и женится! И всё это будет без меня, я уже буду свою семейку создавать! Нет уж! Пусть я эгоистка, пусть я неблагодарная дочь, но я приложу все усилия, я поставлю вопрос ребром». Она рисовала картинки, как ставит вопрос ребром, как залезает в папину душу и каким будет папино лицо…

Монахов изучал и показывал Ане красочные проспекты всех популярных побережий планеты не один день, получая в ответ вполне вникающий вид. Но на самом деле Аня уже решила, куда ехать и на сколько. Она выбрала южный берег Крыма. Там ей было бы проще, с точки зрения языка и ментальности, осуществить свои тайные мечты. Аня прекрасно знала, что отец Крым любил, проводил там много времени в юности, а она не была ни разу, что там вполне можно убить двух зайцев сразу, а если повезет, так и трёх.

– Пап, – сказала Аня во время очередного просмотра проспектов, – я вот тут шарила в Интернете, и мне приглянулся Крым, в частности вот «Ай-Даниль». Я тебе сейчас покажу…

Аня потянулась за ноутбуком.

– Можешь не показывать, я прекрасно знаю, что такое «Ай-Даниль» … Но Крым… Как-то простенько, Ань? Не находишь? – Не нахожу… А зачем усложнять. Я, между прочим, там не была. К тому же родной язык, напрягаться не надо. Полный пансион опять же. Кухня привычная. Поехали на месяц? – Вот даже как? На месяц? Ну, если ты хочешь, всенепременно…

– Пап, я очень хочу…

Последнее подкупило любящего отца: решение было принято, забронирован люкс с видом на море…

Вернулся Монахов с моря взбодренный, порозовевший, какой-то иной, излучающий вечную молодость. Аня, хотя и валялась на диване с читающим видом, но искоса внимательно оглядела папочку и высмотрела некий восторг во всём его внешнем облике. Значит, не зря она всё это замутила. Она читала вызволенный из самолета журнал, но не очень внимательно. Заметные перемены во внешности отца занимали ее гораздо больше и до того увлекли, заводя мысли далеко вперед, что его образ стал даже мерещиться в журнале. Аня проморгалась и вдруг ясно увидела, что образ не мерещится. Со страницы на нее смотрел папа под заголовком: «Тайны Виктора Монахова».

– Ты же не даешь интервью, пап… – автоматически вырвалось из ее уст.

– Что-что? – Монахов не расслышал. Он сосредоточенно выбирал себе футболку.

– Нет, ничего, – тихо пробурчала Аня, впившись глазами в статейку.

Пока она читала, Монахов надел футболку, уселся в кресло, наполнил стаканчик минералкой и, делая небольшие глотки, внимательно посмотрел на читающего ребенка. Аня опустила журнал, глубоко выдохнула и уставилась на отца.

– Что ты так смотришь?

– Смотрю… Тебя водичка взбодрила, а меня вот журнальчик раскуражил слегка…

– Опять ужасы какие-нибудь?

– Вот, смотри. «Тайны Виктора Монахова». Статейка госпожи Зайцевой.

– А! Это ж надо так назвать… Ну-ну… И какие тайны?

– Да никаких… Я уж думала, что-нибудь интересное, а там – что снимаешь, что собираешься снимать. Скучно… Верен ты себе, пап… А почему, кстати, ты интервью не даешь? Понты?

Монахов, улыбаясь, смотрел в Анькины пытливые глаза и не знал, что ответить. Не давал и не давал, просто так, без причины, не хотел и всё…

Журнал с громким шлепком упал на столик.