Марина Линник - Украденное детство

– Так откуда же вы их взяли? – не унималась Валя, следуя за машиной.

– Вот ты непонятливая какая. Это ж семьи военнослужащих из тех гарнизонов, которые насмерть сейчас сражаются с немцами. Видимо, те скоро уже и тут будут. Дан приказ срочно эвакуировать людей из Минска. Вот мы и едем в Смоленск. Там уже эшелоны подготовили для отправки.

Валентина остановилась как вкопанная.

– Господи! Этого не может быть. Нет, нет! Этот человек обманывает, – испуганно прошептала она вмиг пересохшими губами.

Но взглянув на людей, молчаливо сидевших в машинах, молодая женщина поняла, что водитель не солгал. Такова была жизнь без прикрас и пропаганды.

Вернувшись к группе людей, ожидавших ее на обочине, Валя проговорила:

– Вы слышали, что заявил этот человек?

– Больше его слушай, – хмыкнул дед Михаил. – Контра, она и есть контра.

– Да вы що? Глаза-то раскройте, – потеряв власть над собой, крикнула Ульяна, молчавшая до сих пор. – Вы на лица, лица их гляньте. Що? Нужны еще какие-то доказательства? Бежать надо!

– Куда? Тебе легко говорить, – недовольно бросила Анна. – А кто моих пятерых-то кормить будет? Да и на чем бежать? В колхозе не осталось ни одной лошади. К тому же хозяйство свое…

– Аня права, – поддержала соседку Валентина. – Куда идти? Пешком мы не дойдем. У меня вообще мал мала меньше. Как я с ними пойду?

– А ну отставить разговорчики! – прикрикнул на них дед Михаил. – Это еще что такое? Уйдут они. А работать кто будет? Кто кормить нашу армию будет? А? Я вас спрашиваю! А ну, Улька, кончай заводить народ. Иди вон в хлев. Коровы, не слышишь, мычат. Это, кстати, всех касается. Теперь нам нужно за троих работать. Так что, бабоньки, прохлаждаться не придется. А ну, марш!

Так потянулись тревожные дни. Жители деревни внимательно слушали новости, передаваемые по радио, или расспрашивали военных, идущих колоннами в сторону Минска. Женщины все надеялись услышать о том, что враг разбит доблестной Красной Армией, и их мужья, сыновья и братья возвращаются домой. Но вместо этого с каждым днем сводки с фронта становились все более зловещими.

И вот, через неделю после начала войны люди впервые столкнулись с врагом. Ближе к ночи откуда-то с небес послышался неясный гул, становившийся с каждой минутой громче и яснее.

– Что это дребезжит в небе? – задрав голову, задала вопрос баба Матрена соседкам, стоявшим вместе с ней около сельсовета. – Не пойму, откуда звук-то идет?

– Вон, – указав на черные точки, ответила Валентина.

– Наши, чи що? – прищурившись, поинтересовалась Ульяна, подставив ладонь козырьком к глазам. – Не могу определить.

Анна посмотрела туда же и весело молвила:

– Разумеется, наши. Наверно, летят с задания. Разбомбили наконец-то стервятников, так им и надо!

Валентина с сомнением покачала головой. Что-то ей подсказывало, что приближающийся гул принесет несчастье.

– Ой, родненькие, по-моему, это не наши хлопчики.

– Думай, что говоришь! Наши, что ни на есть наши! Эй, эй! – закричала Анна и бросилась в сторону дороги.

Валя попыталась ее остановить, но соседка, гневно взглянув на молодую женщину, выскочила на шоссе, чтобы получше разглядеть парящих в небе серых птиц, летящих в четком, строгом порядке.

– Стой ты, дурная! Да остановите вы ее, чего стоите?

– Пусть себе бежит, – хмыкнула Ульяна и побрела к дому.

Но не прошла она и десяти шагов, как услышала за спиной пронзительный монотонный свист, а затем множество сильных, громоподобных ударов, в которых утонули истошные крики испуганных женщин. Девушка подняла голову и обомлела, увидев летящих над ней девять темно-серых бомбардировщиков с крестами на крыльях и хвосте.

– Батюшки мои! Откуда взялись эти гады? – охнула Улька и обернулась в ту сторону, откуда доносились душераздирающие крики. – А там что происходит? Що за шумиху подняли окаянные бабы? Покоя от них нет ни днем, ни ночью. Пойду, що ли, узнаю…Странный запах: чи гарь, чи що?..

Девушка побежала вслед за голосившими женщинами, но очутившись на краю деревни, резко остановилась, потеряв дар речи. Там, где еще час назад проходила дорога, зияли дымящиеся рытвины, около которых копошились люди.

– Родненькая, да что же это? – услышала она причитания бабы Матрены. – Да на кого же ты сиротинушек-то оставила? Что с ними будет? Ох, горе горькое! Как же быть-то теперича?

Преодолев испуг и отвращение, Улька подошла к группе людей, среди которых увидела бледную как смерть Вальку и хлопотавшую возле какого-то лежавшего тела соседку Матрену.