Марина Линник: Украденное детство

Председатель сокрушенно покачал головой и тяжело вздохнул.

– Эх, бабоньки, бабоньки, – начал он. – Ежели было бы все так просто. Серьезный нам враг попался. Видать, долго готовился, не иначе. В городе подтвердили, что рано утром гитлеровские войска перешли границу в районе Бреста, а через полчаса началось масштабное наступление по всем фронтам – от Балтийского моря до Черного. Севастополь, Минск, Рига, Гродно, Киев, Каунас подверглись бомбардировкам, под Кронштадтом немцы сбросили магнитные мины на рассвете. И это всего в двадцати километрах от Ленинграда. Есть сведения, хотя их крайне мало, что противник продвинулся уже на двадцать пять километров в глубь нашей Родины. Может, брешут, а может, и нет. Не знаю. Связь с приграничными районами нарушена еще с утра, с нашими войсками – почти отсутствует. Из-за бомбардировок или диверсии, трудно сейчас сказать, но она бездействует. Много наших солдат попало в окружение, но продолжают сопротивление 2 2 Гитлеровское командование отвело на то, чтобы сломить сопротивление пограничников, 20 минут. 257 советских погранзастав держали оборону от нескольких часов до одних суток. Свыше одних суток – 20, более двух суток – 16, свыше трех суток – 20, более четырех и пяти суток – 43, от семи до девяти суток – 4, свыше одиннадцати суток – 51, свыше двенадцати суток – 55, свыше 15 суток – 51 застава. До двух месяцев сражалось 45 застав. . Поэтому…

Председатель замолчал.

– Что поэтому? Да не молчи ты, Петр Фомич. Чего тянешь? Иль что плохое не хочешь говорить? Скрыть, что ли, хочешь?

– А чего скрывать? – вмешался Петро. – Мобилизация, Фомич? Я прав?

– Да… я повестки привез. На сборы дали всего два дня, – вытаскивая из портфеля бумажки, ответил председатель. – Разбирайте!

– Значит, все так плохо? Вот уж не ведал я, что опять воевать придется, – крякнул дед Михаил, потуже затягивая ремень. – Ну, ничего. Тех гадов сломили, и этих одолеем.

– Да куда тебе, старый хрыч? Какая армия? – замахала на него руками баба Матрена. – Сиди уж дома. Тоже мне, воин!

– А ну молчать, перечница, – цыкнул на нее дед. – Где это видано, чтобы баба мужиком командовала.

– А вот придем домой, там и поговорим, – подбоченилась его жена.

– Тихо-тихо, – в знак внимания поднял руку председатель. – Мобилизации подлежат военнообязанные, лишь те, кто родился с 1905 по 1918 год включительно. А на тебя, дед Михаил, ляжет большая ответственность.

– Какая еще ответственность? – прищурился дед.

– Женщин защищать, за деревней да за колхозом присматривать, пока мы будем гадов поганой метлой с нашей земли гнать.

– Так ты, Фомич, чи що, сбегаешь? На войну подался? – ехидно осведомилась Ульяна.

Председатель укоризненно взглянул на женщину, но промолчал. Ему было теперь не до едких замечаний вздорной бабы. «Эх, дурна ты, дурна, – подумал он, – знала бы то, что знаю я, тотчас бы прикусила язычок». А Петр Фомич на самом деле не стал рассказывать односельчанам всех подробностей того, что услышал в городе. Не хотел он пугать и без того охваченный страхом народ. Да и нужно ли было говорить им, что от преисподней-передовой деревню отделяет всего-навсего пятьсот девяносто километров. Немцы почти захватили Вильнюс и рвались к Минску 3 3 Минск оказался оккупированным немецкими войсками уже на седьмой день войны – 28 июня 1941 г. . Народ, окружавший его, и предположить не мог масштабов надвигавшейся трагедии…

Поэтому, пропустив мимо ушей дерзкие слова, Петр Фомич попросил всех разойтись по домам.

Утро двадцать третьего июня началось буднично. Люди, сумевшие уже оправиться от страшной новости, занимались привычными для них делами. Многим и в голову не приходила мысль о том, что им грозит опасность под их небом, на их земле. Все, будто сговорившись, в разговорах старательно обходили тему войны. Рассуждали о чем угодно, но не о том, что случилось вчера. Был как будто обычный понедельник. Так, за работой, относительно спокойно прошел второй и третий день войны.

Накануне отъезда в Смоленск, где уже вторые сутки шла масштабная мобилизация, никто не спал.

– Васенька, что же происходит? – смахивая предательски набежавшую слезу, задавала вопрос Валентина. – Ведь и в газетах писали, и по радио заявили: войны не будет! Что не стоит поддаваться панике, что все опасения необоснованны, что подобные разговоры – происки поджигателей войны.

– Я знал, – тихо отозвался муж. – Знал, что она вот-вот начнется.

Валя взглянула на него с изумлением.