Амаяк Тер-Абрамянц - Последний русский интеллигент. Повести

Особенное впечатление на отца произвело посещение казахской юрты, в которую его пригласили на кумыс. В тот раз он летал в район с профессором-казахом, имевшим замечательную фамилию – Чуваков.

После медицинской консультации их пригасили в юрту пить кумыс. В юрте черной тучей роились мухи, а гостеприимная хозяйка протирала пиалы грязным передником. Сославшись на плохое самочувствие, он бежал из юрты на свежий воздух, а профессор Чуваков тем временем с наслаждением тянул кумыс.

Думаю, грязи действительно было предостаточно, что в общем-то извинительно для кочевников по безводным степям. А вот запах кумыса, видимо, чем-то особенно привлекает мух. Мне пришлось однажды, много лет спустя, посетить конеферму в Башкирии. В помещении, где стояли высокие бочки с кумысом, было бело и чисто, как в аптеке, бочки были покрыты стерильной марлей, но, тем не менее, над ними возбужденно роились крупные мухи, которых никакими силами не удавалось окончательно прогнать.

Справедливости ради надо сказать, что казахи, видимо, вследствие отсутствия достаточно глубокой мусульманской традиции, народ, легко и с готовностью воспринимающий европейскую культуру и образование. Кроме того, они честны, скромны и, я бы сказал, внешне красивы: немало среди них длинноногих стройных юношей и пронзительных казахских красавиц.

Но самым интересным приключением отца была охота в Тарбагатайских горах на горных козлов, которых он почему-то называл архарами. Он рассказывал, как гордо и красиво выступал вожак впереди, как двигалось за ним все стадо…

Потом была погоня на «Виллисе» и выстрел из ружья, которым он свалил «архара». Домой отец привез рога. Судя по прямым рогам, это был горный козел, но никак не архар, у которого, как я видел в краеведческом музее, рога закрученные.

Рога эти – пожалуй, единственная вещь, оставшаяся у нас десятилетия спустя от Казахстана. Одно время они долго служили в прихожей вешалкой для шляп и шарфов, и было приятно сказать гостю: «А это рога горного козла, которого мой отец убил в Казахстане в Тарбагатайских горах.», слегка оглушив его замечательной варварской скачкой согласных и гласных названия никому не известных в России гор – «Тар-ба-га-тай-ские!»

Однако командировки эти были не только развлечением: в них было, конечно, много и рутинной тяжелой работы, о которой говорилось меньше всего – операций, консультаций, консилиумов.

Однажды отец должен был в очередной раз лететь в район, но за несколько часов до вылета командировку отменили, и отец в тот день, отработав как обычно в институте, вернулся домой.

Наша соседка Ольга Петровна знала о предстоящей командировке отца. Вернувшись с работы, она встретилась в коридоре с мамой. Ольга Петровна была необычно бледна. Она работала машинисткой в горкоме, и через нее проходили секретные сводки о происшествиях в районе, которые никогда не попадали в газеты, публиковавшие лишь фантастические сведения об успехах «народного хозяйства».

Она стала осторожно выспрашивать маму, уехал ли отец, а когда мама сказала, что командировка отменилась, всплеснула руками облегченно и расплакалась: самолет, на котором в тот день предстояло лететь отцу, взорвался в воздухе…

Света Тиунова была на год младше меня. Поскольку мы были соседями по коммуналке, я ни с кем из детей не проводил так много времени, как с ней. Я помню русые волосы, заплетенные в две косички с великолепными атласными, розовыми или голубыми бантами, которые иногда, после того как она доводила меня до бешенства девчачьими дразнилками, оставались у меня в руках, а Света в слезах убегала к себе жаловаться своей маме Ольге Петровне. После этого наступал период ссоры, и мы преставали вместе играть. Но в один прекрасный день в нашу дверь раздавался стук, мама открывала, и на пороге стояла Света. «Валентина Сергеевна, можно у вас взять веник?» – обычно спрашивала она. С этого момента начиналось примирение.

С моей точки зрения, у Светы был один крупный недостаток – она не играла в солдатики, а любила куклы. Мне играть в куклы казалось скучным, и на каком-то этапе я предлагал считать их солдатами, которые друг друга убивают, против чего активно возражала Света. Света и ее старшая сестра Люда, у которой это получалось особенно красиво, вырезали из бумаги женские фигурки, подрисовывали лицо, волосы, вырезали разные фасоны платьев, раскрашивали их цветными карандашами и одевали своих красавиц, подвешивая платья за плечи фигурок согнутыми бумажными полосками.