Ирина Дронова - Ангел, роняющий перья

Светлана очень быстро узнала, что Антонис – сирота, живёт только с бабушкой. С его слов, мать умерла, когда он был маленький, а 55-летний отец скончался от болезни печени не так давно.

– Ах, жалко, он был моих лет, – сказала Светлана, демонстративно подчёркивая свой возраст.

– А знаешь сколько лет мне? – спросил Антонис.

– Двадцать восемь?

– Нет, тридцать один.

– Да, велика разница! Что ж ты не женат до сих пор? Ах, да! Вы же здесь до сорока лет говорите: «Ты что? Я ещё молодой!» Так, да? – Светлана рассмеялась.

– Для меня жениться не проблема. Просто мне нужна правильная женщина.

– Что значит правильная для тебя? Чтобы не курила, не пила, была верной и не просила денег?

– Нет, ничего такого. Даже возраст для меня не имеет значения. Я должен посмотреть в глаза и почувствовать…

– А-а! Это да, это – правильно…

Высокий, худой, как жердь, с короткой стрижкой ёжиком, в которой уже блестела редкая седина, с непонятными татуировками на руках, с серьгой в одном ухе, со смещенной переносицей и испорченными зубами, Антонис производил весьма жалкое впечатление. Но всё это уходило на второй план, растушёвывалось, когда он смотрел на тебя голубыми чистыми глазами, будто принадлежащими совсем другому человеку. Он говорил правильные, иногда даже умные вещи, насколько Светлана могла понять его греческий. Подзывая её кошку, он щёлкал изящными тонкими пальцами пианиста, если не брать во внимание грязные, плохо подстриженные ногти. Светланина кошка такие приёмы не признавала, Антонис чертыхался:

– А! Всё забываю! Это я своих приучил к таким звукам, сразу сбегаются все.

Для Светланы люди, которые любят кошек и собак, сразу же определялись в особую достойную касту. Однако хорошее расположение к парню дало сбой, когда тот открыл ей ещё одну страницу своей жизни. Как-то она спросила, когда он сделал татуировки. Наверное, Антонис мог бы и соврать, но он огорошил её своим откровением:

– Несколько лет тому назад, в тюрьме.

– Ты сидел в тюрьме? – Светлана очень надеялась, что неправильно его поняла.

– Да, четыре года. Поймали за продажу наркотиков.

Светлана молча присела на скамейку.

– Все успели убежать, а меня схватили, – продолжал он. – А знаешь как было? Продавал наркоту, было много денег, все друзья набивались в машину, ехали на бузуки, веселились до утра, я платил за всех… Да, кстати, машину разбил потом, хорошая была, BMW. Да и нетбук разбил как-то. Со злости. И телефон…

– Надеюсь ты там, в тюрьме, получил хороший урок? – задала она глупый вопрос, не придумав ничего лучшего.

– Да, урок получил. Видишь, теперь работаю, – ухмыльнулся Антонис и начал набивать дешёвым табаком очередную самокрутку. – Вообще-то я электрик, раньше, когда строили новые дома, отели, было много работы. Сейчас – ничего. Прошлым летом пошёл зарабатывать в бич-бар, сейчас вот стригу газоны и кустарники. А ты звони, если что: может нужно хлеб купить или лекарства. Я знаю, что значит жить за городом – наш дом ещё выше твоего. Я быстро смотаюсь на мотоцикле, зря машину не гоняй.

– Ладно, договорились, – сказала Светлана, подумав про себя, что никогда ни о чем подобном не попросит.

– Да, кстати… Можешь со мной съездить в соседнюю деревню, нужно одной женщине отвести лекарства.

– Хорошо, если близко.

– Это рядом, 10 минут. Поедем по прямой дороге.

На самом деле прямая дорога оказалась не такой уж прямой, почти без асфальта, да и не более короткой, а скорее более длинной, чем обычная, по которой ездят все нормальные люди. Правда, она была совершенно пустынной и живописной. У деревянного моста с горной речкой, бегущей среди огромных валунов и деревьев, Светлана попросила остановить машину, достала свой айфон:

– Сделаешь фото?

Антонис нажимал кнопку до тех пор, пока она со смехом не выхватила телефон обратно. Фото получились потрясающие: солнечный свет, пробивающийся через огромные кроны деревьев, сглаживал черты её лица и Светана выглядела как счастливая дурашливая девчонка.

У дома, куда Антонис отнёс лекарства, они задержались минуты на три и вернулись домой уже по привычной асфальтированной дороге. И лишь позже Светлана вдруг испугалась: а что если Антонис отвозил в тот дом вовсе не лекарства?

Теперь, когда был решён вопрос со щенком, Светлана подумала, что от услуг Антониса надо отказаться под любым предлогом. Да, ещё оставалось не убранным сено и как попало лежали обрезанные ветки кустарника, но на такие мелочи можно было махнуть рукой и как-нибудь потом самой взяться за грабли. С тех пор, как бабушка-гречанка оставила ей в наследство огромный дом с большим садом, она научилась многому и не боялась никакой крестьянской работы.