Ирина Дронова - Ангел, роняющий перья

Ночь, которая не предвещала ничего особенного, поломала все мечты и планы. Недалеко от дороги лесничий обнаружил следы крови, и нетрудно было догадаться, что браконьеры здесь убили, а затем увезли олениху. За десять лет работы на его участке заказника ничего подобного не случалась – охотники сюда вообще не заглядывали. Скорее всего сегодня браконьеры воспользовались его отъездом, специально выслеживали, когда он уедет в посёлок. Теперь нужно было всё-таки звонить начальнику, дожидаться полицию, чтобы составить акт. Он не стал рассказывать Насте о случившемся, зная её сентиментальность. По телефону сказал, что сломалась машина, ждёт эвакуатор, вернётся в посёлок, переночует у дяди Коли, к утру машину починят, вернётся домой. Настя поверила, сказала только: «Ок, тогда я спать, позвони, когда будешь выезжать утром».

Рано утром он не стал звонить дочери, боясь её разбудить. Но на его удивление, как только колёса машины зашуршали по выложенной галькой площадке, Настя выбежала на крыльцо прямо в пижаме.

– Папочка! – девочка обняла отца, едва тот открыл дверцу машины!

– С днём рождения, родная моя! Смотри, какой подарок я тебе привёз.

Он открыл заднюю дверцу и достал оленёнка, укутанного в кусок брезента.

Настя подлетела, уткнулась лицом в нежную шестку малыша и вдруг расплакалась.

– Настя? Да ты не расстраивайся… Я купил тебе настоящий подарок. Вот… – он протянул коробку с айфоном, но Настя даже не посмотрела в его сторону.

Слёзы из глаз девочки потекли ещё сильнее, она хлюпала носом и совсем не могла говорить, гладя и гладя оленёнка по голове.

Наконец, она смогла произнести, слегка запинаясь от всхлипов:

– Он урчит, как… как… котёнок.

Теперь она улыбалась, хотя её покрасневшие щёчки всё ещё были влажными.

– Спасибо, папочка, это самый лучший подарок в моей жизни!

– Так почему же ты плакала?

– Это и были мои застрявшие слёзы. Ты разве не знал, что люди иногда плачут и от радости?

Ночью отец Насти заметил на столе забытый дочерью альбом для рисования. Все её рисунки были с одним сюжетом: девочка и оленёнок.

Щенок был уже не маленький, может быть, трёхмесячный. Светлана подумала, что не рискнёт такого зубастого даже погладить и осталась сидеть в машине, пока коричневого с желтыми подпалинами кобелька упаковывали в коробку. Это был не чистокровный «немец», но породу выдавали и умные миндалевидные глаза, и смешно торчащие ушки, и длинная сильная шея, и прямые мускулистые конечности.

Когда коробку поместили на заднее сиденье автомобиля, щенок затаился: он, вопреки ожиданиям, не скулил, не пытался выбраться.

– Как бы ты его назвала? Ну, давай, придумай-ка ему кличку! – Антонис сел за руль, на время избавив Светлану от мученической роли начинающего водителя.

– Грэй, – вдруг произнесла она, сама удивившись такому скорому выбору.

– Что значит «Грей»?

– Ничего не значит. Это герой одного романа, который приплыл за любимой девушкой на корабле под алыми парусами.

– Кто писатель?

– Грин.

– Гримм? – переспросил парень, намеренно растягивая «м».

– Нет. Гримм – это братья Гримм, сказочники. А этот писатель – Грин. Он был романтик. Писал о море. О любви. О мечтах. О том, что каждый может сделать для близкого чудо.

– Хорошо. Очень хорошо! Пусть будет Грэй! Ну-ка, позови его!

Светлана обернулась, поскребла ноготками по коробке:

– Грэ-эй! Грэй!

Щеночек молчал.

– Ничего, привыкнет, – с уверенностью сказал Антонис, лихо свернув на просёлочную дорогу перед носом у громоздкого трактора.

Поговорили ещё о том, где он разместит своего друга, чем будет его кормить, когда будет делать ему паспорт и прививки. Теперь Светлана уже довольно хорошо знала греческий, чтобы что-то обсуждать.

За окном мелькали маковые поля, пасущиеся на лугу лошади, живописные греческие домики. Светлана уже дня два тому назад решила для себя, что этот парень, который не оправдал её надежд, как хороший работник – он много курил, часто пил кофе и отвлекался на какие-то посторонние дела, будет вычеркнут из списка её контактов раз и навсегда. Но сегодня она не могла отказать ему в этой поездке – она слишком любила животных и слишком верила, что четвероногие могут круто изменить жизнь даже самых пропащих хозяев.

То, что Антонис нуждается в чьём-то участии, в преданной бескорыстной любви, догадаться было не сложно. Такие люди цепляются к тебе всеми крючками своей души, продемонстрируй им хоть малейшее расположение, они ходят за тобой по пятам, в надежде сослужить добрую службу и получить кусочек тепла взамен, они много говорят и много спрашивают, лишь бы разговор вдруг не прервался, и человек не повернулся бы к ним спиной.