Валерий Казаков - Осень несбывшихся надежд. Повесть

В тот день я не могла дождаться вечера. У себя на работе, в редакции местной газеты под революционным названием «Искра», где я заведовала отделом писем, я находилась мало. Ходила на собрание акционеров ликероводочного завода, потом в центральную библиотеку на встречу с ветеранами войны, потом в местный статистический центр и бюро технической инвентаризации. Что называется, собирала материал для будущей статьи.

Вечером я исчезла из дома, хотя Генрих в тот день и так не собирался меня беспокоить. Сидела на берегу Вятки возле пристани, слушала как в низине, ближе к Дергачевской старице, поют соловьи в зарослях ивы, мутно чернеющих над кромкой воды. Дождалась, когда по реке мимо меня пройдет теплоход, блестя многочисленными огнями, когда скроется за поворотом быстроходное приземистое судно с романтичным названием «Заря».

Сзади меня по дороге шли люди. Многие на ходу говорили. Я заметила, что старики говорят громко, о чем-нибудь простом, молодежь же – быстро и полушепотом, как бы о чем-то тайном. Иногда то спереди то сзади пешеходов пробегали разношерстные собаки, резко останавливались и возвращались по ломанной линии обратно, чтобы обнюхать заинтересовавшее их место или предмет. Люди и собаки спешили по своим делам, никто подолгу не задерживался на берегу, никто не растрачивал время впустую как я. Только в половине восьмого, откуда-то из густых кленовых зарослей на обочине дороги вдруг появилась совершенно седая старуха и направилась короткими шажками прямиком ко мне. Она была во всем тёмном. Бледная, худая, с хрящеватым, хищно заостренным носом и бесцветными водянистыми глазами. Старуха произвела на меня впечатление отталкивающее. Мне захотелось поскорее встать и уйти, но что-то удержало меня: какая-то потребность узнать ещё одну тайну. Или сработал чисто журналистский авантюризм.

Старуха подошла, села на край моей скамейки, облегченно охнула и, даже не посмотрев в мою сторону, хрипловатым голосам заговорила:

– Ох, и хлебнешь ты горя, девка!

Я вздрогнула и удивленно посмотрела на неё. Всё лицо в мелких морщинках, синеватые губы, какой-то жалкий пушек вместо бровей. – Я ведь тоже когда-то молодая била, – продолжила она, – тоже куда-то рвалась, спешила всё испытать. Душа-то, вон, до сих пор еще не состарилась. А тело не слушается уже. Как говорится, живем – торопимся, едим – давимся. Мы всё хотим знать, всё изведать, а жизнь-то одна… Всё узнаешь, и тогда это знание погубит тебя. Пригубишь его – и пропал.

Я хотела спросить у старухи, почему эти слова она решила сказать именно мне, и что, собственно, я должна понять, чтобы не хлебнуть горя? Но старуха неожиданно поднялась со своего места и пошла прочь. Потом обернулась и спросила:

– Какое сегодня число?

– Десятое, – ответила я.

– Десятое, десятое, десятое, – стала повторять старуха, удаляясь, – десятое уже. Вот те на, вот те на, вот те…

Дошла до кленовых зарослей и скрылась под их кронами, как под зелёной аркой. Тёмная на тёмном фоне – растворилась, исчезла, как будто и не было её.

Уже в темноте, направляясь к дому Саши, я прошла мимо этих кленов с опаской. Большие узорные листья сухо шелестели на ветру, внизу темнела высокая крапива, изредка пошевеливая крупными листьями. Среди этих темных листьев непривычно светились два огонька, похожие на глаза старухи. Неприятное место, решила я.

У дома Венгеровых было пусто, ни в одном из окон не горел свет. Пусто было и в школьном парке, где протяжно каркали вороны, пусто было в больничном саду, в длинной аллее лиственниц перед школой.

Но вот возле Сашиного дома, в гуще отцветающих акаций мелькнуло что-то. Какая-то осторожная тень. От неожиданности я замерла на несколько секунд. Кто это? Я присмотрелась… и увидела Сашу с Соней, быстро продвигающихся по узенькой тропинке, заштрихованной густыми линиями кустов. Слышны были их голоса, видны знакомые силуэты. Я снова отметила для себя слишком открытое платье на Соне, какую-то несвойственную ей округлость форм. Она шла, обнимая Сашу за талию и размашисто виляя задом, чего я раньше за ней не замечала. Они зашли в подъезд, там скрипнула дверь, и шаги смолкли. Потом в подъезде что-то гулко прокатилось по полу из угла в угол, и вслед за этим послышался приглушенный Сашин смешок.

Сейчас они расстанутся, решила я, и Соня пройдет мимо меня обратно. Тогда я её, как следует, рассмотрю. Но надежды мои были напрасными. Ни через минуту, ни через пять минут, ни через полчаса Соня так и не появилась. В первый момент это меня огорчило. Всё произошло как-то слишком просто и неожиданно. И всё же, возвращаясь домой, я желала им счастья. Кто знает, может быть, это как раз то, что Саше сейчас нужно. И у меня не было сочувствия к той бледной и болезненной девочке с черным бантом, которая исчезла из моей памяти навсегда, став обыкновенной женщиной. В памяти остались её странные, но музыкальные стихи.