Валерий Казаков - Осень несбывшихся надежд. Повесть

– Какие? – полушуливым тоном поинтересовалась я.

– Ну, ты, надеюсь, понимаешь, – начал он, – что Барсовы – это подставные фигуры. С самого начала они ничем здесь не владели, они выполняли чужую волю.

– Я предполагала.

– Ну вот. У них в Москве есть какой-то влиятельный человек. Их дальний родственник, что ли. Все идет через него: и деньги, и товары.

– Ну и что?

– Так вот этот родственник в Москве, скорее всего, на чем-то прокололся. Ему срочно потребовались деньги.

– И поэтому у Барсовых остановилось производство? – догадалась я.

– Конечно. И налоги здесь ни при чем. Это всё ясно, как божий день.

– Ты узнал об этом и рассказал кому-то? Поэтому Барсов взяли тебя в оборот?

– Нет, – уклончиво начал он, отводя глаза в сторону. – Мы живем в маленьком городке. Здесь каждый бизнесмен связан с другим. Без этого развиваться невозможно. Производство зависит от сбыта, сбыт – от наличия денег у населения. А деньги надо где-то заработать.

– Ну и…

– Как-нибудь в следующий раз, – замялся Саша. – Это неинтересно. Повторять аксиомы, о которых писал ещё Карл Маркс.

Может быть, он не хотел рассказывать о том случае, где явно был неправ. В детстве с ним часто бывало такое. Он скрывал свои ошибки, не умел и не желал чувствовать себя виноватым. Ему обязательно нужно было оправдаться перед старшими или загладить вину, высказать свое возмущение или расплакаться от обиды, ища сочувствия. Единственное, чего в нем не было никогда, так это немого затворничества, которое так свойственно мне в минуты отчаянья. А таких минут сейчас у меня хоть отбавляй, особенно по вечерам, когда я пытаюсь ответить на множество вопросов, которые поставила передо мной современная жизнь.

Второй человек, которого я стала подозревать в причастности к Сашиной смерти – это Мирон Зорин. В последние дни перед гибелью брата, Мирон часто заезжал за Сашей на своей машине. Несколько раз по утрам я видела перед Сашиным домом его «Волгу». И, когда брат с помятым лицом появлялся возле этой машины, то Мирон почему-то не выходил из неё, чтобы поздороваться, как это делал раньше, а только слегка приподнимал руку изображая приветствие. Вообще, он вел себя как-то странно, как будто мой брат сейчас от него зависит.

С Мироном Зориным брат дружил давно. С тех самых пор, как Мирон устроил в Красновятске первый митинг в поддержку будущего президента Ельцина, как раз накануне выборов в девяносто шестом. Тогда они вместе развешивали плакаты на улицах города, выступали в местном Доме культуры с призывными речами, агитировали на площадях. Предвыборная программа Бориса Ельцина казалась моему брату самой простой и самой содержательной одновременно, а сам кандидат представлялся человеком целеустремленным, неуступчивым и решительным. Собрания демократов – реформаторов благодаря усилиям Мирона сделались людными, на них стала появляться молодежь, откуда-то приезжали певцы и музыканты. После каждого такого собрания стали устраиваться богатые фуршеты и танцы. Это понравилось незамужним женщинам. В скором времени ветреных женщин на пропагандистских сборищах социал-демократов стало большинство. Нарядная толпа женщин послужила приманкой для мужчин. В общем, через какое-то время мне показалось, что я должна туда заглянуть хотя бы однажды. Меня заинтересовал Мирон Зорин.

Он был человек, который постоянно о чем-то говорит, что-то кому-то доказывает, объясняет. Он не знает, что такое минута задумчивости. Когда его слушаешь – может показаться, что он прекрасно разбирается в людях, интуитивно чувствует правду, легко находит в шелухе случайностей рациональное зерно. Пожалуй, я бы слукавила, если бы сказала, что этому человеку я полностью доверяю.

Признаюсь честно, форма ведения собраний у социал-демократов мне понравилась. Вернее она не утомляла. На этих собраниях никто не призывал разношерстную публику вести себя потише, никто не требовал внимания к себе, не взывал к совести, не обещал невозможного. Просто каждый выступающий говорил то, что думал, и это было важнее всего. А, самое главное, это было интересно.

Как я уже говорила, после каждого такого собрания активистами социал-демократического движения устраивался небольшой банкет. Всем присутствующим раздавались пластмассовые стаканчика с сухим вином и крохотные бутерброды. С опустошенным на половину стаканом, приятно было постоять среди своих друзей, ведя разговор на какую-нибудь отвлеченную тему, а при желании наполнить его вновь, только уже за свой счет. Многие именно так и делали, причем довольно часто, но пьяных почему-то не было видно. Бросалось в глаза, что обыкновенные люди в культурном обществе старались и вести себя соответственно. Никто не прибегал к русскому «эсперанто», никто не говорил пошлостей, все старались быть учтивыми и предупредительными, что для людей в глубокой провинции весьма нехарактерно.