Леон Костевич: Молись и кайся

– Концерт там хороший идет, – попыталась разрядить обстановку мама. – Филипп такой красивый! Все свои старые песни поет. И Алка пришла. – Анна Антоновна многозначительно понизила голос. – С Макси-и-имом.

– Мама! – вспылил Петр. – Пожалуйста! Давай больше никогда не будем говорить про Алку, Филиппа и Максима! Я сто раз просил – ты как будто назло делаешь.

Анна Антоновна поджала губы:

– Я, знаешь, сынок, пятьдесят три года проработала в центральной библиотеке, была заведующей, и никто не считал меня дурой. Только родной сын… – Голос пожилой женщины завибрировал, на стол упали крупные слезинки.

– Никто не говорит, что ты дура, мама. Если мои слова тебя обидели, прости. – Авдеев извинялся с досадой, не чувствуя раскаяния.

Несколько лет назад, стремясь, как пишут в бюллетенях по продаже недвижимости, улучшить жилищные условия (а особенно обрести отдельный кабинет для работы), Петр предложил матери продать квартиру и съехаться. Но он даже представить не мог, как обострится у них под общей крышей разница в восприятии одних и тех же вещей. К собственному ужасу, Авдеев стал меньше осуждать отца, устраивавшего Анне Антоновне некрасивые скандалы из-за ее хронических разговоров по телефону («Мне звонили из издательства!»).

В кастрюле на плите закипела вода. Жена нервным движением разорвала пакет сосисок.

– Настёна, уроки сделала? – весело осведомился у дочери Петр. Он всегда переживал, что уделяет ребенку мало внимания.

– Почти, – мрачно ответил ребенок.

– Про чего учила?

– «Капитанскую дочку» проходим.

– О-ля-ляшки! – сразу забыла обиду бабушка. – Уже «Капитанскую дочку»! Перечитывать бы не стала, но хорошо помню, как проводила по ней семинар. Пушкин там дает положительную оценку и русскому бунту против самодержавия, и самому Пугачеву: Пугачев – вожак народа. Мы можем противопоставить автора его герою Гриневу: Гринев называет пугачевское движение бунтом бессмысленным и беспощадным, а для Пушкина это проявление народной воли…

Сообразив, что разговор принимает дидактическое направление, Настя встала:

– Ну, хоп, пойду дальше уроки делать. Сварится – зовите.

– А вот ты знаешь, что означает слово «хоп»? – Теперь в Авдееве заговорил филолог.

Девочка пожала плечами.

– По-узбекски «хоп» значит «договорились» или «пока», – проинформировал отец.

Стелла шумовкой стала вылавливать сосиски:

– А к нам в поликлинику поляки приезжали, когда мы у них приборы для магнитно-резонансной томографии покупали, так там один менеджер, Пшемек, говорил, что у поляков «хоп» кричат, когда в лесу заблудятся, – как наше «ау».

– Да-а-а, – протянула Настя, – вот так услышишь где-нибудь «хоп», и поди разберись – то ли узбеки прощаются, то ли поляки аукают…

Вечером в субботу объявился Эсхил.

– Это великий писатель Петр Авдеев? – раздался в трубке звучный баритон.

– А это – великий режиссер Эсхил Христофоридис? – Чтобы сделать другу приятное, писатель опустил слово «документалист». – Эс, я помню, что в гости звал, но пока насчет своего графика не пойму…

В ответ послышалось смущенное кхеканье:

– Да я не про то… Петше, ты машину из ремонта уже забрал? Не свозишь нас завтра в храм на утреннюю службу? Тут, конечно, всего две остановки, да с детьми, сам понимаешь…

– Ты же говорил – там новую церковь стали строить?

– Да старая-то остается! Кто же будет храм ломать – ну, ты даешь!

За те два дня, что они не виделись, в зале у Христофоридисов появились иконы, занявшие половину белой, в трещинках стены. Под иконами стояли не до конца разобранные сумки с торчащими оттуда рубахами и свитерами. Помимо отпечатанных типографским способом изображений Авдеев увидел лики, писанные на досках, и даже один определенно старинный складень.

– Это мне на Афоне подарили, – похвалился одетый как на праздник Эсхил. – Я в Грецию свой фильм про храмы возил.

В комнате внезапно посветлело: выглянувшее впервые за неделю солнце сразу отреставрировало образа, озарило лежащий на подоконнике молитвенник со стертыми уголками.

– Эха, давай поторопимся, – нервно попросила Татьяна. Пальцами с коротко остриженными ногтями она сжимала булавку, пытаясь закрепить на упитанном Глашином боку нарядную юбку. – Глашка, не верти башкой – косой своей мне нос щекочешь!