Валерий Копнинов - Сукины дети. Том 2

Суды по заявленной претензии Малевичей проходили регулярно, впрочем, без всяких шансов для истцов, и поэтому президентский кабинет продолжал именоваться Чёрным квадратом…

Джон-Абдулла вошёл в приёмную одновременно с боем настенного хронографа, высчитывающего время по огромному количеству параметров и оповестившего президента о наступлении одиннадцати часов до полудня земного, общеамериканского времени.

Поздоровавшись с поспешившей к нему мужиковатого вида секретаршей (закон внутреннего протокола гласил, что женщины в президентском аппарате не должны отличаться привлекательной внешностью, – причина этой условности утратилась за давностью лет) и кивнув вытянувшимся по стойке «смирно» дежурным офицерам личной охраны, государственной безопасности, космической защиты и Министерства обороны, президент прошёл в свой кабинет, пока ещё освещённый матовым белым светом, имитирующим дневной свет.

– Как там в приёмной, Сара? – обратился Джон-Абдулла к ступающей буквально по пятам секретарше. – Посетителей на сегодня много?

– Не очень, сэр! – голосом, лишённым всякой женской мелодичности, что в полной мере соответствовало её внешности, ответила секретарша. – Но все с вопиющими нуждами!

Сара, не обладая даже мало-мальскими признаками сексуальной притягательности, присущей представительницам слабого пола, вполне заменяла их отсутствие деловыми качествами и свои обязанности правой руки президента выполняла блестяще. Поэтому она передавалась по наследству уже третьему главе Чёрного дома.

– Включите экран, Сара, – недовольно морщась, попросил президент, понимая, что в настоящий момент посетители с вопиющими нуждами были наиболее неуместны.

Секретарша нажала кнопку на пульте управления, что в виде браслета красовался у неё на запястье, и одна из чёрных стен моментально засветилась, выполняя функцию монитора, транслирующего картинку из комнаты посетителей. Конечно, по закону президент не должен был видеть ожидающих приёма, но из соображений безопасности и для правильной оценки ситуации все поколения президентов закон нарушали. Само собой разумеется, под строжайшим секретом.

Ближе к двери в Чёрный кабинет сидела группа мужчин разного возраста с характерными причёсками и в шапочках особого вида.

«Евреи! – с ходу определил Джон-Абдулла. – Одно из двух – либо недовольные представители делового центра из Вашингтона с требованием обязать всех граждан приобретать ценные бумаги, выпушенные ими самими, но под гарантии государства. Либо… либо… А не родственники ли это Казимира Малевича с новыми петициями и судебными решениями? Похоже на то».

Следом за евреями расположилась девушка европеоидного типа: приятная блондинка с выдающимися формами, этакая «сдобная булочка», своей броской внешностью модели или кинозвезды явно вызывающая у большинства мужчин «эффект обильного слюновыделения». Но, несмотря на соблазнительную внешность дамы, Джон-Абдулла ощутил по отношению к этой посетительнице некую тревогу. Во-первых, томное выражение глаз у блондинки выглядело застывшим и транслировало живые эмоции не больше, чем заспиртованный в банке скорпион, а во-вторых, на мониторе высочайшего разрешения контур белокурой дивы не выглядел чётким, как должен выглядеть у всякого землянина, привыкшего к определённому значению гравитации.

«Нужно дать команду офицеру космической защиты, – Джон-Абдулла отправил мысленный импульс на сервер секретарши, – чтобы проверили посетительницу детектором ДНК и уловителем космических гипертел. Для верности!»

Очередь посетителей замыкал зрелый мужчина в старомодном костюме-тройке, с галстуком-самовязом в крупный горошек, при усах и небольшой бородке, а ещё в головном уборе, давным-давно вышедшем из обращения, в справочниках именуемый забытым словом «кепка».

«Странно, – подумал Джон-Абдулла. – С одной стороны, вижу этого человека в первый раз, а с другой – чем-то личность его мне знакома».

Отсканировав лицо посетителя в кепке собственной сетчаткой глаз, президент отдал приказ биологически активированной памяти найти соответствие сканированного лица с другими виденными им когда-либо лицами.

До приёма оставалось чуть больше двадцати минут, и Джон-Абдулла запросил на свой монитор картинку кабинета президентского совета, то есть его личного совета, заседающего с раннего утра, практически с того самого момента, как из Техаса поступили дурные известия.