Мария Урих-Чащина - О войне, о любви. Стихи и проза

Иллюстратор Елизавета Игоревна Чащина

Иллюстратор Илья Игоревич Чащин

Иллюстратор Иван Игоревич Чащин

Фотограф Игорь Владимирович Чащин

© Мария Урих-Чащина, 2020

© Елизавета Игоревна Чащина, иллюстрации, 2020

© Илья Игоревич Чащин, иллюстрации, 2020

© Иван Игоревич Чащин, иллюстрации, 2020

© Игорь Владимирович Чащин, фотографии, 2020

ISBN 978-5-4498-6907-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перед Вами, уважаемый Читатель, не художественное произведение. Это воспоминания нескольких поколений женщин нашей семьи. Воспоминания о жизни до и во время войны.

Жизнь каждой из них безусловно заслуживает отдельного, более внимательного взгляда, более тщательного изучения деталей, и каждая история жизни – облачения в куда более серьёзные художественные формы, нежели такой вот формат дневника.

Жизнь любой из нас разделилась на «до» и «после». До Великой Отечественной Войны и после неё. Многим в нашей стране бабушки и дедушки рассказывали о том, как было тяжело, страшно и голодно. Не только взрослым приходилось становиться сильнее и выносливее. Но и детям приходилось становиться взрослыми. Дети работали на заводах, в тылу, испытывая лишения, трудности, одиночество.

Да, одиночество. Ведь, зачастую дети оставались одни. Спасённые от голода тёплым южным гостеприимством, дети, в то же время, лишались отцов, ушедших на фронт, матерей – умерших от тяжелых болезней. Распадались семьи – рассыпались, как горошины, по сёлам и деревням; по детским домам и интернатам распределяли детей, разлетались осколки разбитой семьи. Горько, больно. Но нужно жить дальше. Спасать Родину от фашистов. Бороться, трудиться, верить и ждать Победы.

К некоторым стихотворениям мои дети нарисовали картинки, которые, как им показалось, подходят для формата этой книги.

Недавно была у мамы. Разбирала шкаф. Интересный это шкаф: дубовый, огромный, метра два с половиной, с особым запахом, со своим микроклиматом. Шкаф этот похож на дом, целый дом, с фасадом, крыльцом, массивной крышей. Полый внутри, способный вместить взрослого человека в полный рост. И никаких тебе рюшечек-кружавчиков. Серьёзный такой предмет, сколоченный из крепких досок. Из украшений – только реечки по фасаду, резьба на углах, да тонкие ажурные металлические ручки на двух ящиках внизу шкафа, никак не вяжущиеся с монументальностью всей конструкции. Мой прадед сколотил его когда-то для бабушки, которую боготворил и окружал её удобными, сделанными с любовью, вещами. Надёжными, как и сам Георг, Георгий Адамович, мой прадед.

Дед снабдил шкаф кронштейнами на шарнирах, на которые сразу, без плечиков, можно было повесить платье, пальто. И если удавалось заполнить его нутро полностью, можно было представить себе, что находишься в театральной костюмерной, где найдётся наряд и для королевы и для шута. Ящики же представляли собой предмет особой гордости моей прабабушки, поскольку маленьким детям, слабым женщинам и субтильным юношам открыть их не представлялось возможным. Но бабушка, женщина не только необъятных габаритов, но и невероятной силы, с лёгкостью выдвигала ящики и хранила там документы, деньги, семейные драгоценности, письма и свидетельства о смерти двух старших детей, погибших трагически в юности.

Эдакий надежный, немецкой выделки, шкаф-сейф, хоть и без кодовых и амбарных замков. Но уже и я, родившись, сразу знала, что лезть в нижние ящики нельзя, даже если очень хочется! Нельзя, и всё тут!

Мои прабабушка и прадедушка, будучи немцами, подверглись депортации из районов Поволжья. Жителей выгнали, назвав опасными элементами, вывезли – с глаз долой – в отдалённые районы Сибири, Казахстана и Средней Азии. Людям было отдано распоряжение подготовиться к переселению в течение 24 часов и прибыть в пункты сбора, взяв с собой только самое необходимое. Бабушка Гермина взяла мешочек с засушенными травами, в которые верила больше, чем в пилюли, микстуры, заговоры и молитвы, и машинку Зингер, которую, взгромоздив на спину, так и пёрла всю дорогу, буквально не выпуская из рук. Бог знает, каких трудов и здоровья ей это стоило, а только годам к шестидесяти и спина и ноги отказались ей служить -она уже почти не ходила, даже готовила сидя на табуреточке. Мама рассказывала, что помнит бабушку именно такой. Табуретка в центре кухни, рядом стол, недалеко плита и внучка в подмастерьях-поварятах. А поясница, вечно замотанная в шерстяной платок, напоминала о её подвиге. Но долгое время ещё бабушка кормила всю семью, обшивая местных модниц и вылечивая кашель-сопли-чесотки-поносы своими чудодейственными травами.