Владимир Крупин - Стояние в молитве. Рассказы о Святой Земле, Афоне, Царьграде

Нельзя привыкать к святыне. И неделя, десять дней паломничества, прожитые в святых местах, потом превращаются в долгое счастливое время воспоминаний. Господи Боже мой, я в Вифлееме жил десять дней! Как же я любил и люблю его! И какое пронзительное, почти отчаянное чувство страдания я испытал, когда во второй раз нас завезли в Вифлеем еле-еле на два часа. Да еще и подталкивали в затылок: скорей, скорей. Как же улетало мое сердце по всем направлениям от площади храма Рождества Спасителя! Ведь не осталось улочки, по которой бы не прошел. Помню то счастье, когда я вернулся из поездки и уже было поздно. И помню, как вдруг что-то позвало и я выскочил из гостиницы под звездное небо. Ведь это то небо, по которому шла звезда к Вифлеему. Вот там, не видно, но знаю, там Бейт-Сахур, дом пастухов. На месте, где ангелы сошли, воспевая: «Слава в вышних Богу, на земли мир, в человецех благоволение», стоит храм. Отсюда пастухи шли в Бейт-Лехем, в «город хлеба» (так переводится с арабского Вифлеем ). Не было этих домов, машин, этой музыки уличных ресторанов. Но звезды, но ветер, но горы всё те же.

Как представить, что звезда идет по небу? А как представить, что в последние времена солнце померкнет, луна не даст света и звезды сместятся? Я стоял в темноте палестинской ночи, запрокидывал голову, и мне на лицо радостным дождем сыпались звезды. Представлялись ясли, сухое душистое сено, добрые морды коров и овец и эти пастухи, сразу поверившие бесхитростными сердцами, что в мир пришел Спаситель. И умные звездочеты, и купцы, и золото, и ладан, и смирна. Как вместить, как понять великую милость Бога, Его любовь, и терпение, и спасение нас, грешных, посланием в мир Своего Сына. Это было здесь, здесь, в городе Давидовом. И за что мне такая неизреченная радость? Чем отблагодарить за нее?

И еще, и еще были звездные сухие ночи и жаркие дни в Святой Земле, но не видел я, чтобы звезды меняли установленный Творцом порядок. А вот то, что солнце может ходить в небесах, смещаясь с орбиты, это я видел и об этом расскажу. И сердечно винюсь в том, что рассказ мой будет слаб и невыразителен по сравнению с тем, что я видел, что пережила моя душа и что теперь уже на веки вечные в памяти сердца.

Долго рассказывать и не надо, как я попал в Страстную Субботу в Храм Гроба Господня. Мне же надо было перебраться из палестинской территории на израильскую. В начале седьмого утра я был у ворот Святого Града, вошел в них, дошел до храма, но… уже всюду были войска, полиция, в храм не пускали. В храме, я знал, были те из паломников, которые пришли в него чуть ли не за сутки до двух часов следующего дня, то есть до того времени, когда на Гроб Господень нисходит небесный Благодатный огонь. Схождение огня – главное событие жизни земли, планетарное потрясение, которое продлевает существование рода человеческого еще на год.

Я заранее, еще в Вифлееме, в храме Рождества, купил пучки свечей, в каждом тридцать три свечи, по числу земных лет Спасителя. Утешал себя тем, что вынесут же огонь и на площадь, и на улицы, что все равно же обожгу свои свечи Благодатным огнем. Если он будет.

Узенькие улицы были пустынны, только мелькали на перекрестках полицейские да внутри лавочек, за закрытыми ставнями, что-то скреблось и стучало. Тут Господь мне послал рабу Божию Евтихию. Она сама подошла, видя, что я озираюсь и читаю таблички.

– Вы ищете Скорбный путь?

– Да, конечно, да.

– Идемте.

И Евтихия провела меня по Крестному пути Спасителя, по Виа Долороза. Сколько раз я мысленно шел по нему и вот – наяву. Потом я сопоставлял свои представления с реальностью – все совпало. Только я представлял путь более крутым и прямым, а он пологий и извилистый.

История Евтихии проста: ее дочь вышла замуж за израильтянина. Потом они уговорили мать приехать к ним жить.

– Говорили, что навсегда. Я все продала, перевела в доллары, привезла. А оказалось, нужна была только как нянька. Вынянчила внучку и стала не нужна. Уеду умирать к сыну. Вот еще попросила зятя свозить на Синай. И все. И уеду. Сын примет и без денег.

Евтихия шла на утреннюю службу к гробнице Божией Матери, я пошел с нею. Вышли из Старого города, перешли Кедрон. По-прежнему было пустынно. Евтихия показала Гефсиманский сад, церковь Марии Магдалины на склоне Елеонской горы, и мы, поклонясь друг другу, простились.

На ступенях гробницы по бокам горели свечи. Внизу, под гирляндами лампад, греки начинали служить литургию. Подойдя, насколько было можно, к гробнице, я упал на колени и молился Той, Чьим Домом стала Россия, под Чьим покровом мы спасаемся. И как вспомнил акафист Ее Покрову и то, как в Покровском храме Духовной академии поют «Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором», как вспомнил распев молитвы «Царице моя Преблагая», как зазвучали в памяти высокие молитвенные звуки 13-го кондака акафиста «О, Всепетая Мати», так стало сладко и отрадно, что я – православный, русский, что мне не стыдно за свое Отечество, не забывшее Божию Матерь.

Читать дальше