Виктор Брюховецкий - Острый угол

Я видел мальчишкой,
Я помню упрямо,
Как помнят далекого детства мечту,
Как добрая наша усталая мама
Молилась и клала поклоны Христу.

Как я, затихая, смотрел затаенно,
И чудилось мне, что за черным окном
Какие-то люди проносят иконы
И ангелы бьются беззвучным крылом.

А мама молилась, шептала губами,
И я засыпал на кроватке своей…
Я в бога не верю, но только с годами
Всё больше завидую маме моей.

Жизнь летит по спирали вдаль.
Есть забота, а есть печаль.

Есть обида, а есть беда…
Жил Иуда, и жив всегда.

Серебро ли, бумажный рубль,
Но предатель готов на дубль!

Совершит и уйдет в расход,
Возродится и вновь придет.

Поцелует и осквернит.
Поцелуем и знаменит.

О собственной задумаюсь судьбе.
Снега бусят под окнами и ветер
Всю ночь, как шалый, бродит по планете
И ухает простужено в трубе.

Луна в окне как льдина на плаву,
Дрова трещат, тепло в моей квартире.
Кто скажет мне – зачем я в этом мире
Однажды появился и живу.

Зачем я веселюсь, зачем грущу,
Зачем люблю весну и зрелый колос,
Зачем я свой придумываю космос,
Зачем слова особые ищу?

Всё в мире просто – небо и вода,
Всё в мире просто – женщины и дети…
Ну, что с того, что кто-то есть на свете,
В чьем сердце поселилася беда.

Зачем я вспоминаю те края,
Где жаворонки, степи оглашая,
Пропели мне о том, что жизнь большая,
Зачем меня тревожит боль чужая
И не дает покоя боль своя?

Зачем живу как будто бы бегу
Средь сутолоки праздников и буден?..
Ищу ответ.
Ответа мне не будет,
А сам себе ответить не смогу.

Спускался вечер. Шла весна…
В толпе, по-летнему одетой,
Она была особым светом
Из всех одна озарена.

Своих достоинств не тая,
Она не шла – она парила,
Она как будто говорила:
«Смотрите, вот какая я…»

Неповторимое, свое,
Раскованное и простое,
Торжественное и святое
В походке виделось ее!

Полуовал, полунамек,
Бедра изгиб, изящность линий…
Есть, есть в моих краях богини!
Ах, почему же я не бог.

Цок, цок! – а слышалось: «нет, нет…»
Весна переплавлялась в чудо!
И было не понять – откуда
Струился этот дивный свет!

В нем было столько чистоты,
В нем было столько тайной боли…
И я опять увидел поле:
Роса, и солнце, и цветы!

Светлеют тени по кустам,
Щебечут птицы, не смолкая,
И женщина, совсем другая,
Идет босая по цветам!

Ей обойти меня нельзя.
Мы не готовы с ней к разлуке.
Она идет, раскинув руки,
И светится от счастья вся!

Бушует солнце на лугах!
Играет свет в небесной глуби,
И я смотрю, смотрю на губы,
На ноги в мокрых лепестках…

Цок, цок! – качался силуэт.
Весна переходила в лето.
Шел вечер и далеко где-то
Небесный зажигался свет.

Цок, цок! – звучит из темноты.
Я женщине гляжу вдогонку,
А память снова крутит пленку —
Роса, и солнце, и цветы…

Гуляет низовой буран.
Горит огонь, горит экран,
Луна приклеена к стеклу
И кот сибирский на полу.

Всё так обыденно и просто.
Мой отчий дом.
Здесь мать живет.
Отец домой идет с погоста,
Вторую зиму не дойдет.

Такая боль, хоть в крик кричи!
А ветер снег метет в ночи
И лепит, лепит седину
И на стекло, и на луну.

Теснятся мысли… круг за кругом…
Ружье без мушки на стене…
Ведь это с ним бродил я лугом
Давно когда-то. Как во сне…

И вспоминаю, вспоминаю…
Зачем? Не ведаю, не знаю.
Зачем по прошлому бегу,
Остановиться не могу?..

Имя – Анна…
Странно и туманно…
Словно из далёка-далека…
В наших встречах не было обмана.
Грусть была и радость.
На века.

Поезда приходят и уходят…
Старый клен, посаженный тобой,
На подворье каждый вечер бродит,
Горькою качая головой.

Звезды гибнут, падают полого…
Клен стареет, золотом шурша…
У какого дальнего порога
Обо мне болит твоя душа?