Вячеслав Симонов - Вояж «Шатт эль-Басры» (второе издание). Эпизоды из морской жизни

И вот в одну из ходок, когда мы уже снялись с промысла и следовали в Басру, на судне случилось ЧП. С температурой 40 градусов слегли в постель сразу пять членов экипажа. Четыре наших и один арабский матрос. А у Сани Григорьева температура поднялась даже до 41 градуса. В обязанности старпома на наших судах входит наблюдение за состоянием здоровья экипажа и оказание первой помощи. Меня это сильно беспокоило и пришлось срочно принимать меры. Радист рыскал по эфиру в поисках советских судов с врачом на борту. Неожиданно на одном из танкеров, который бункеровался в Катаре, оказался врач. Он вышел с нами на связь и дал кое-какие советы. Антибиотики, которые были у меня на судне, я ребятам уже давал. Сделать им уколы, да ещё внутривенные, на наших судах не представлялось возможным. Шприцов и ампул с лекарствами у нас на судах не имелось. Этому врач даже удивился. Посоветовал чаще замерять температуру и взять у каждого для дальнейшего анализа мазок крови на стекло. Мазки я сделал и сохранил до прихода в Басру. В поликлинике для советских специалистов в Басре эти мазки у меня приняли, выслушали и, узнав, что всё обошлось, посоветовали забыть об этом. Мне кажется, что эти мазки так и остались у них пылиться на полках.

Но в первый день этого ЧП нам пришлось поволноваться. Александр был неплохим парнем. У нас с ним была одна ходовая вахта. Я на мостике, он в машинном отделении. К тому же третий механик Григорьев был сыном Генерального директора Калининградского производственного управления рыбной промышленности СССР. Когда мы готовили судно ещё в Калининграде, то я часто был свидетелем, как сам Генеральный директор с супругой вечером после рабочего дня навещали сына, стоящего на вахте. Родительская любовь к сыну чувствовалась во всём. И вот теперь он болен и неизвестна причина болезни.

Когда мы размышляли о причинах случившегося, то в голову лезли разные мысли. Отравление через приёмку пищи. Тогда почему попал и арабский матрос. Кому это выгодно и зачем. Пришлось допрашивать и Павла и Саадыка. В эти дни порядок на камбузе был образцовым. Но иракские ребята видели, как перед обедом в салоне, когда уже на столах стоял нарезанный хлеб, Саадык пытался травить мух из баллончика с аэрозолью. Когда его спросили об этом, то он не стал отказываться. Сказал, что делал всё с осторожностью. Но на нарезанный хлеб не обратил внимания. Больше никаких причин случившемуся мы не могли определить. Видимо что-то попало и на хлеб от аэрозоли. И эти ребята первыми обедали за столом. Высокая температура продержалась пару дней и затем стала спадать. Ребята пошли на поправку.

На третий день, утром после завтрака, когда я занимался всевозможными судовыми журналами, мне вдруг позвонили, чтобы я срочно спустился вниз в каюту кока Саадыка. Сообщили, что он весь в крови и все иракцы взволнованы. Пришлось бросить все работы и спуститься вниз. Очевидцев случившегося не было. Но весь бледный и испуганный Саадык сидел на диване. Его довёл до каюты иракский матрос, который тоже, вместе с нашими ребятами, болел и имел высокую температуру. Никто не мог объяснить, откуда взялась кровь в большом количестве на голове Саадыка. Кто его ударил и за что, в каком месте? Был обычный рабочий день перехода. На камбузе работал Саадык. Павел был свободен.

С большим трудом Саадык позволил мне осмотреть его голову. Теменная часть головы была чем-то рассечена и кровь всё ещё немного сочилась. Я немедленно вызвал нашего матроса и приказал принести в мою каюту из рыбцеха немного снега в пластиковом мешке. Попросил иракцев перевести Саадыка ко мне в каюту. Он сначала отказывался, но потом согласился. Павла направил на камбуз готовить обед вместо Саадыка. Павел тут же позвонил мне, что у Саадыка немного пригорел хлеб, который он поставил на выпечку. А вскоре Абдель Хасан расспросил Саадыка. И всё стало понятно.

Никто Саадыка не бил. Он поставил хлеб на выпечку, а сам вышел не палубу подышать свежим воздухом. Но пробыл там, как ему показалось, много времени. Он быстро побежал по палубе, чтобы быстрее попасть на камбуз. Но на комингсе входной двери совершил ошибку. Не перешагнул комингс, а резко встал не него в полный рост, чтобы затем снова бежать по палубе жилых помещений. Вот эти резкие движения привели к тому, что он рассёк теменную часть головы об вырез металлической двери, споткнулся и упал на палубу жилых помещений. Сколько пролежал, он не помнит, но его первым увидел иракский матрос, который и помог ему добраться до каюты.