Валера Жен - Смерть офицера

ты распутать узел, который

даже запутанный, доставляет нам столько хлопот?

2 июня. Утро.

Первая летняя ночь отметилась обильным дождем, и свежий тополиный воздух проникает через открытую форточку, будоражит и без того обостренное восприятие. После ознакомления с результатами предварительного расследования место преступления уже не представляется уютным гнездышком для счастливой семейной жизни. И звучит-то как: место! На самом деле никто его точно не определит, оно может растягиваться во времени и пространстве. Всем известно о звериной сущности множества людей, а для отдельно взятого человека не хватает доказательств. И корни всякого преступления сидят глубоко в человеческом сознании, но никому не нужны предположения. Конечно, человечество что-то пытается изобрести, даже придумывает разные глупости, связанные с пропорциями черепа и чертами лица, определяющими преступные наклонности индивидуума. Так чего не сделаешь ради защиты невинных людей от потенциальных преступников. Психиатры в своих научных исследованиях безнадежно топчутся на месте, самонадеянно полагаясь на собственные умственные способности. Все обвинения строятся на внешних, то есть видимых, материальных факторах.

Прошла неделя, но и сейчас не трудно вообразить, как в первый день эксперты фанатично метались по квартире в поисках подозрительных бумажек и ворсинок, рылись в карманах хозяйкиной одежды, без устали щелкали фотоаппаратом. Можно понять стремление сыщиков раскрыть преступление по горячим следам. Но какие следы, если даже кинолог в бездеятельности сидел в темном углу, поглаживая овчарку и задумчиво глядя в окно. Как раз на ветке тополя расчирикался одинокий воробей, вдруг да что-нибудь подскажет. А что еще было делать? Как сказал начальник следственного отдела майор Довганич, никакой зацепки и полный штиль. Сам он успел побывать участковым, в операх был не один год, да никакой опыт не помог.

Несмотря на естественную вентиляцию, в комнате присутствует запах пота и крови. Знакомые и всегда непривычные ощущения. Может, и нет запахов, но осознание происшедших событий, их мысленное воспроизведение невольно приводят к защитной реакции всего организма. При всем этом обстановка однокомнатной квартиры выглядит вполне сносной, если не считать мелких деталей. В частности, не доклеены обои, а то, что сделано, не вызывает особого восторга – сразу видна неопытная женская рука. Дверями никто не занимался, потому что замки расхлябаны, полотна в трещинах, краска облупилась. Да и черт с ними – этими мелочами! Главное, виделось стремление самостоятельно украсить свой быт. Не просто красиво обустроиться, а кому-то показать независимый и гордый характер. В целом получилось, и уже хорошо.

На журнальном столике в шеренгу выстроились несколько фотографий в рамках. Будто взгляд из прошлого – детская белокурая головка, крутой поворот и радостное удивление. Но почему из прошлого? Девочка временно проживает в приюте, пока ничего не знает о гибели родителей. Тут же коллективные семейные изображения. Напротив светлого шкафа, на новеньких светлых обоях, вывешены пастельные портреты хозяйки и ее дочери, выполненные в классической манере и с большой любовью. Судя по всему, цвет обоев подбирался в интересах именно картин – чтобы подчеркнуть их мягкую женственность и детскую нежность.

Алексин Степан Михайлович – внешне малоприметный, как будто сознательно скрывающий непростую профессию, основатель сыскного агентства и сам отменный сыщик, впитывал в сознание скромную обстановку, вживался в образы погибших людей. Осматривался, всматривался, вдумывался – как если бы пришел к ним в гости и застал их в добром здравии. С самого начала известно, мужчина и женщина находились в разводе и жили порознь, но каким-то образом погибли в одной постели. Правда, в паспортах зарегистрирован десятилетний брак, но все-таки… Тут сам черт голову сломает. Майор Довганич так и сказал: Они уже ничего не расскажут и ушли не куда-нибудь, а в объятия друг друга. Крепкие объятия их и погубили. Еще и посмеялся нехорошо. Над своей немощностью, наверное. Есть же явления, которые не укладываются в банальную логику.

То, что в частное сыскное агентство, то есть к Алексину, обратился некий таинственный клиент, причем через посредника, с просьбой провести параллельное расследование вызвало у Довганича не просто досаду, а чувство незаслуженного личного оскорбления. Уж он-то всегда стоит на страже государственных интересов, добросовестно и честно выполняет свою работу, его в предвзятости обвинить невозможно. И если расследование зашло в тупик, то существуют на то объективные причины. Обидно, а все равно не забыл давнишнюю дружбу и поделился информацией – конечно, в пределах дозволенности. По душе ему пришлась казенная муштра, не хочет покидать насиженного места. Сказал, умереть хочет на боевом посту. Шутил или говорил серьезно – не понять, но смеялся при этом искренне.