LIL D - Еда. Для всех и ни для кого

Когда он позвонил в тот вечер, я не ответила. Он писал мне много сообщений, чтобы мы поговорили и я объяснила, что случилось. Но это только еще больше меня раздражало и я взяла и сменила номер телефона. Когда Максим звонил мне домой, а он делал это каждый день, я просто не подходила. Родителям я говорила, чтобы ему они отвечали, что меня нет. Папа теребил меня вопросами вроде: «Что он сделал с тобой? Только скажи, и я его из под земли достану и заставлю за все ответить». Но я просто отмахивалась и не давала никаких внятных ответов, я говорила, чтобы папа не трогал его и что он и пальцем не коснулся меня. По крайней мере без моего разрешения, но этого я бы ему не сказала, он бы вышел из себя.

Они беспокоились за меня. Они спрашивали об этом еще очень долго. Мама даже хотела повести меня в психологу и проверить не нанес ли он мне травму. Что еще больше подливало масла в огонь моего негодования и нежелания общаться вообще.

Максим приходил ко мне каждый день, но всегда получал один ответ: ее нет дома и что ему следует забыть меня и жить дальше.

Но он продолжал стоять у меня под окнами снова и снова, я смотрела на него, выключив свет и плакала от того, что не могла заставить себя все ему объяснить. Я себя ненавидела за это, но даже это чувство не давало мне сил просто поговорить с ним.

Пару раз, когда я шла по улице и замечала где-то его, я убегала оттуда, как первоклашка и пряталась где-нибудь, пока не была уверена, что он ушел.

Я знала, что поступала жестоко и глупо, и вообще иррационально. Но меня захватила какая-то странная апатия и бессилие и стах и даже ненависть. Я не могла поверить, что человек, без которого я еще вчера не представляла жизни, сегодня меня совершенно не интересовал. А даже раздражал. Более того, я даже не хотела видеть его или что-то ему объяснять, потому, как я не могла объяснить происходящее даже самой себе. Я закрылась. И просидела так до начала учебного года. Но я знала, что он мог бы найти меня в школе и я устроила скандал и истерику, отказываясь туда ходить и заставляя родителей перевести меня. По улицам я ходила вечно оглядываясь, словно свидетель, который сменил имя и место жительства и друзей и все, все, все, почему его можно было вычислить.

Ни с кем не общалась. Я просиживала дома все дни. Я все время думала об одном. Я снова и снова прокручивала в голове тот вечер. Меня это раздражало. Я знала, что он ждал меня, но так ни разу и не дождался. Я была ненавистна сама себе, за то, что так с ним поступала, но я не могла себя пересилить. И свои семнадцать лет я встретила сидя дома, с родителями, которые постоянно спрашивали меня, что случилось, и чем Максим меня так обидел и что вообще со мной происходит?

В середине октября, Максим звонил все реже, и практически перестал заходить, иногда я видела его через свое окно. Но он уже не сидел и не ждал меня, он просто проходил мимо, смотря вверх. Может быть, он смотрел на окна моей квартиры, а может просто думал о своем. Я перестала общаться со своими старыми друзьями и вообще не понимала, как я раньше с ними общалась. В новой школе я дружила лишь с одной девочкой, она была не от мира сего и ее соответственно звали Мирой. Она была изгоем, но она была довольно симпатичной и умной, просто странной. С выкрашенными в яркий цвет волосами и мрачной черной одежде. На руках у нее были странные шрамы, но она всегда закрывала их длинными рукавами и упорно избегала любых тем, которые могли этого коснуться. На самом деле она была добрая, но она всегда говорила о себе иначе. Мира часто ругала себя за всякие надуманные вещи и почти ничего не ела. Но мы были в чем-то похожи, в своем самокопании, наверное. И как я поняла, до меня с ней никто не хотел общаться. Она, как и я была единственным ребенком в семье, поэтому могу себе представить, как ей было иногда одиноко. Хотя сама она в этом не признавалась, она утверждала, что ей никто не нужен и она любит быть одна больше, чем в компании людей. Тогда я удивлялась, почему же она подпустила меня к себе на что та отвечала: «Ты такая же потерянная, как и я, только у тебя это скоро пройдет, а на счет себя я не уверена».

Была доля правды в ее словах. Я была потеряна для всех и для себя самой, но только она сумела это разглядеть. И за это я даже ее полюбила, она не лезла ко мне в душу, а я не лезла в ее.

Прошло еще несколько месяцев, прежде чем я до конца осознала, что не люблю Максима. Я проснулась однажды посреди ночи, в слезах. Не знаю, почему я плакала, но я поняла, как все это ужасно выглядело со стороны. Я захотела позвонить ему. Я даже взяла телефон, я помнила его номер наизусть. Но я не стала. Я просто просидела у окна до утра, рассуждая обо всем, что произошло. Я наконец-то набралась сил обдумать все. Я будто проснулась, я словно спала, словно была в коме, в которую сама себя загнала. Но теперь я все видела четко. Я анализировала каждый день, каждый свой поступок. Я точно знала, что хочу сказать ему. И что мне следует сделать. И я решилась. Я решила прийти сама, не звонить, а появиться лично у Максима и, наконец, все прояснить. Я встретилась с Мирой, чтобы та успокоила меня и вкратце рассказала, как бросила Максима без его ведома, не упоминая о Майе, конечно, и что набралась сил, чтобы наконец поставить точки на и. Она спокойно выслушала меня и не осуждая сказала, что так и стоит сделать. Она внимательно смотрела на меня, пока я тряслась от страха и потом выдала: