Ольга Раковецкая - Танец дыма

Молодцы бабули. Тихие, суровые, ничто не дрогнет в их лицах. Косынки, тёмное одеяние в пол. Такое же старое, но крепкое, будто декорации к спектаклю, который любишь всей душой и даже когда-то имел возможность принять в нём непосредственное участие. Бесплатно, только время потратил. Чаек, как в Петербурге, ты не увидишь, скорее тучи воробьёв. Их кормят бабули. Приносят в целлофановом пакете, что неоднократно мылся после очередной покупки в магазине, аккуратно устраивают между ветвями небольших деревьев, кормушек нет. Одна бабуля любит не только сидеть на скамье, она занимается собирательством (в нашем городке растут шампиньоны, так она не ленится, медленно идёт к своей цели – собрать грибочков на суп), ладно, это я додумала, может, и не на суп. Но одно верно – здоровье у этой старушки то, что надо. Вот два основных занятия, которые могут заставить бабуль встать со своего излюбленного места. А так они проросли.

Три тёмные фигуры с седыми волосами сидят и смотрят на мир. Они многое и так видели и проживали, и могут позволить себе в конце концов просто помолчать. Им даже лень комментировать вызывающие наряды прохожих – да знаете, кто этим занимается сейчас? Предубеждение – и только.

Я облетаю их со всех сторон. Это прекрасно. Они кажутся мудрыми. Хотя понимаешь, декорации не могут быть мудрыми. К сожалению. И это не грубость, это правило времени или иначе – долгих лет существования. Я в девяносто стану декорацией. А вот какой? Тяжёлой? Бархатной? Тёмной, светлой? Что я буду приоткрывать как занавес? Не знаю. Но хотелось бы находиться в хорошем театре, рядом с людьми, которые смогут обо мне позаботиться. Я выдержу и так, но можно же помечтать…

Недавно я почувствовала упадок сил. Мне стало тяжело в эмоциональном плане, перегорела. Я вышла в свой теперь уже петербургский дворик, села на качели и вдруг поймала себя на мысли – через небо я передаю приветы своим бабулям. Как они там? Думаю, им всё так же всё равно. И правильно.

Сижу, болтаю ногами, точно ребёнок, и претендую на роль старейшины нашего двора или даже целой округи жилищного комплекса. Проходят люди. Вот три грации: бабушка, мама, внучка. Главная – бабушка. У неё вечный конфликт с дочкой. Они тяжело открывают двери магазина, тяжело их закрывают. У внучки в руках кукла, видно, разница большая в возрасте между ней и остальными.

Из салона красоты вышли на перекур два работника: администратор и парикмахер. Повернулись ко мне спиной – я заметила лысину у обоих. Жаль, они всеми силами старались не стареть, а зад их подводил. Нечестно. Я тяжело, не без сочувствия вздохнула и отвела взгляд в другую сторону.

Там трое с шариками – спешат на день рождения, кому-то стукнуло двадцать четыре. Шарики красивые. Что толку, что они пролетели мимо меня сейчас, – непонятно. Вот мои бабули алтайские потому и молчат – устали реагировать на пустое.

Так сидела с полчаса и мало о чём думала, только наблюдала и совсем почти свыклась с мыслью, что стала одной из них, моих старейшин, потому что ничего больше не трогало. Скажу так: виделась только дорога из бетонных блоков, её продолжение и конец, но крыса больше не вспоминалась. Вот такое восприятие жизни. Оно от усталости.

Передо мной тоже были качели. Откуда-то явился шатаясь изрядно выпивший мужчина в сером костюме. В пакете звенели бутылки, идти было сложно, и он решил устроить привал. Сначала сел, ему так хорошо стало, он подумал – почему бы не лечь? Да и правда лёг, затем воткнул наушник, накрыл голову капюшоном и вытянул ножку, чтобы порой отталкиваться и приводить качели в движение. Не жизнь – сказка.

Только вот качели отвратительно скрипели. Первые минут десять мы оба пытались смириться с данностью, но потом решили что-то предпринять. Нет, не решили.

Он заснул.

А я стала смеяться, точно ненормальная. Я не старейшина, скорее, та женщина, что работала в садике. Меня уволили, и я смирилась, вместо того чтобы пойти в другое место.

Я встала порывисто – какая из меня старейшина? Какая сумасшедшая?

Просто уставший человек, нас ведь много таких. Не претендуя на мудрость, любим порой посмотреть вдаль.

Открытая терраса ресторана. Не так уж поздно – около десяти вечера. Весна вовсю. Четыре стола из тёмного дерева, у каждого стоит по три стула. Над ними открыт тент – вдруг дождь пойдёт. И правда, «вдруг» в Петербурге.

Прохожих почти нет – Думская во вторник. В этот день в принципе мало где есть праздные люди. Хотя попадаются определённые кадры, конечно, но это случается перед рассветом, когда наступает предел дури внутри – её девать больше некуда: всё правильное (для пьянства) время ты уронил пару часов назад, все остальные действия лишены натуральности. Теперь эти лишние люди болтаются от места к месту в поисках призрачных шуток и, как правило, их не находят, наоборот, мешают общему движению жизни, то есть её недолгому затуханию.