Вера Мусияк - Август – июль

На сцену все выходили по очереди; Надю со словами «бальное платье!», которые ее уже не обижали, отправили первой. Но сначала Оля сказала, что нужно согреться и расслабиться перед последним и самым главным испытанием, и налила в пластиковый стаканчик водку «Зеленая марка». Надя никогда раньше не пила водку, и сейчас подумала, что это станет ее первой в жизни границей, которую она сама для себя проведет. У нее раньше не было никаких «до» и «после», не было драматических встреч и расставаний, она даже не была толком уверена, лишилась ли девственности пару лет назад. Надя четко поняла: всё, что раньше, было наполовину, а сейчас будет по-настоящему. «Вот сейчас я – Надя, которая никогда не пила водку, а через три секунды буду Надей, которая ее пила» – думала она. Смотря в белый пластиковый стаканчик, на четверть наполненный идеально прозрачной жидкостью с идеальным запахом чистоты, она проводила для себя границу взрослости. «Ну давай уже, платье, пей» – крикнул кто-то. Она выпила, вкуса не было, горло обожгло, Оля вывела ее на сцену и сказала не смотреть в зал.

Надя совсем не чувствовала себя пьяной, ей просто было очень тепло, и мысли пульсировали так быстро, что она казалась себе сверхчеловеком, с которым сию секунду должно произойти какое-то сверхсобытие, способное затмить собой и этот вечер, и это холодное лето, и всю ее девятнадцатилетнюю жизнь. Как-то неожиданно на сцене появился начальник смены Плаксин, лысеющий мужчина лет сорока пяти в ярко-красной футболке. Уголки его коричневых, как будто матовых глаз были грустно опущены вниз. Он встал напротив Нади, взял ее за плечи, осторожно подвинулся вместе с ней к краю сцены и ласково спросил: «Наденька, ты нам доверяешь?» Наде показалось, что в зале что-то зашумело, но она продолжала смотреть в глаза Плаксину. После ее искреннего «Доверяю», Плаксин быстрым движением столкнул Надю вниз.

Надя даже не успела испугаться; через десятую долю секунды она приземлилась на шесть пар чьих-то заботливых рук. Стало ясно, что, пока она смотрела в грустные глаза Плаксина, парни, недавно гонявшие ее и других новичков по лесу, а теперь оказавшиеся в зале, встали с мест и сложили руки наподобие носилок. Доверие оправдалось, – и как быстро! – восторг захлестнул Надю и брызнул из глаз. «Ооо, платье, не плачь», – сказал кто-то из парней. Они смотрели на нее с теплотой, и плакать захотелось еще сильнее. Секунду она лежала, как королева, в белом платье, заляпанном лесной грязью, и смотрела им в глаза, кажется, всем одновременно. Карие, зеленые, голубые, спрятанные за стеклами очков или за расширенными зрачками; Надя подумала, что у нее сейчас, наверное, тоже расширены зрачки. Чтобы было удобнее встать, она ухватила кого-то за шею. Это был парень почти такого же, как Надя, роста, с карими глазами, которые, в отличие от непроницаемых глаз Плаксина, блестели и как будто посмеивались над ней. На нем была красная кепка, повернутая козырьком назад, и он кого-то напомнил Наде, но она не поняла, кого. Он немного подержал ее повыше талии и опустил на пол. Надя улыбнулась в ответ, но кареглазый парень уже приготовился ловить со сцены хрупкую Иришу, знавшую, как выяснилось раньше, больше всех матерных частушек.

Эмоции давили изнутри, как воздушный шар, и Надя села в последнем ряду актового зала, чтобы спокойно поплакать. Спустя несколько минут и несколько упавших со сцены человек, шар немного сдулся, Надя вытерла слезы и сама себе удивилась: что это с ней, вроде она не из тех, кто плачет без особых причин. Она стянула толстовку «HABS», в которой стало жарко, и решила попросить у кого-нибудь зеркальце, чтобы посмотреть, насколько сильно у нее размазалась тушь. Через несколько рядов громко болтали три девчонки из «старичков», они постоянно друг друга перебивали и хохотали. Надя подошла поближе, и ей показалось, что все трое, хоть и выглядели совершенно по-разному, были неуловимо похожи друг на друга. У всех были некрасивые челки, какие-то кривые и как будто примятые, все они смотрели на нее с высокомерием некоего тайного знания. Надю не удивило, что ни у кого из них не было с собой зеркальца – с такими-то челками! Она решила больше ни у кого не спрашивать, отыскала в клубе туалет и там, глядя в мутное зеркало, склеенное внизу синей изолентой, обнаружила, что тушь почти не подтекла. «В следующий раз куплю такую же», – мелькнуло на периферии сознания.

В актовом зале все уже сидели за длинным столом, составленным перед сценой из нескольких парт немного разной высоты. Бутерброды с колбасой и оставшиеся с полдника апельсины, которые заранее быстренько подрезали какие-то ответственные девчонки во главе с Олей, уходили под водку и неоднородный гул разговоров. Скоро вместо специалитета будут бакалавриат и магистратура; коммунизм можно построить только в маленьких странах типа Исландии; Стив Возняк – настоящий компьютерный гений, а Стив Джобс – просто маркетолог; антибиотики не помогают от вирусов; «Интеллектуальные Тигры» неплохо выступили сегодня, и отряд «Ракетное топливо» – тоже; когда-нибудь поезда будут быстрее самолётов; героин – это почти таблетки от кашля, только с другой функциональной группой; говорят, что Артемьев мутит с женой Астафурова. Надя начинала пьянеть, и все эти разговоры наматывались на подрагивающую ось ее сознания. На секунду ей захотелось рассказать, как в июне к ней приходили толпы новгородских князей, но она передумала. Не произнося ничего существенного, выпивала вместе со всеми и аккуратно складывала на белой пластмассовой тарелке оранжевые дужки апельсиновых шкурок. Выпивали часто, потому что Плаксин постоянно предлагал тосты за тех, кого сегодня посвящали. Выпивали за Олежку, который знал наизусть песню «Арго» и зачем-то продемонстрировал это на испытании с покрывалом, стоя на одной ноге; выпивали за Оксану, которая с удовольствием разделась до лифчика, когда нужно было делать веревку из одежды (у Нади хватило смелости снять только безразмерную HABS); почему-то несколько раз выпили за чувствительного Сашу, который расплакался, когда его заставляли петь крайне неприличную песню про деда Максима и его гигантское мужское достоинство. Когда тостовая очередь дошла до Нади и ее экстравагантного наряда, все еще сильнее оживились, чья-то рука похлопала ее по шифоновому плечу, а кто-то с другого конца стола прокричал ей: «Эй, Надежда, есть надежда, что вернешь мне толстовку?» Надя обернулась – это был тот самый парень в красной кепке, только сейчас кепка была надета козырьком вперед, озаряя пространство огромной белой надписью «HABS». Надю как будто затопило теплым сиропом из удивления и радости: тот же мальчик, что подхватил ее после падения, еще и спас от обморожения, и к тому же назвал по имени. Она снова задумалась, кого он ей все-таки напоминает. Надя прокричала ему: «Спасибо, ты меня так выручил», – не ответив на заданный вопрос, и, собрав все свои пьяные силы, постаралась изящно развернуться на длинной скамейке, чтобы оказаться спиной к столу и при этом не задеть ногами сидевших рядом Иришу и Сашу. С неуместной для этого времени суток стремительностью она побежала к последнему ряду сидений, где ее ждала заветная толстовка. По пути Надя задела и уронила какой-то стул. Или это была вешалка?