Людвиг Вильдт - Большая игра в рукаве Ориона. Роман второй. «Золотое дно»

– «Так будет вечно», – нестройно и многоголосо раздалось в ответ – солдаты стали подниматься, подбирая снаряжение.

– Как у вас манерно, – съязвил Одинцов, разглядывая открывшуюся нам картину боевого братства штурмовых команд двух рейдеров, ещё недавно готовившихся к абордажу друг с другом.

– Завидуйте молча, полковник, – поддел его Рязанцев, стоявший рядом.

– Подготовиться к переходу через швартовый шлюз, – бодро приказал Лютьенс.

Загорелся зелёный свет, двери шлюза открылись перед строем солдат, оказавшихся теперь «нос к носу» со своими недавними вероятными противниками.

– ЗдорОво, «гиены»! – весело сказал кто-то из «всадников» полковника Одинцова, оставшихся на русском рейдере, – здорово, животные!

– От коней слышу, – не остался в долгу кто-то из «гиен».

– На русский рейдер – марш! – отдал команду Лютьенс, и наши люди, вперемешку с людьми Одинцова, потопали на «Всадник».

Я, Рязанцев и Одинцов уходили с «Врангеля» последними.

– Кони и собаки – друзья человека, – сам себе сказал Одинцов.

– «Гиены» – не собаки, – возразил Рязанцев, – они почти кошки.

– Все лучше, чем наши «друзья»-метаморфы, – сказал я.

***

Минут через пять мы уже были в боевой рубке «Всадника». Русский рейдер оказался невероятно похожим на ганзейский – то же расположение отсеков, та же внутренняя цветовая гамма сигналов, только десантный отсек побольше, а системы управления попроще. Ганзейские корабелы наверняка и здесь приложили руку, хоть русские и любили повторять, что они сами, всегда всё сами.

Георг фон Менгден, навигатор «Всадника», которого, как я успел услышать, Одинцов и русские коллеги называли «Юра», отшвартовался от «Врангеля».

– Приказы? – обратился он к Одинцову.

– Что с нашей террасаконтерой? – спросил тот, – Эти «тоже люди», которые заливают мирные города напалмом, – тут он посмотрел на меня, – прореагировали как-то на абордаж нашего рейдера?

Случайно или нет, но точки перехода, расставляемые Империей, делали и в лучшие времена русское пространство труднодоступным, практически изолированным от миров Альянса. Поэтому всё, связанное с homo praeteris, было для русских если в не в диковинку, то необычно. После последнего «сбоя» в работе точек тенденция только усилилась.

– У них пожары, – ответил Юра, – но террисы почти завершили эвакуацию. Уходили быстро. Почти бежали. В настоящее время щиты терассаконтеры отключены.

– Они что-то транслировали? – спросил Одинцов

– Передали два шифрованных сообщения, сказал фон Менгден, – перехват мы сделали и передали на «Орёл». Наши люди над ним работают.

– Надеюсь, что капитан-навигатор Франциско уже вас похоронил, коллеги, – сказал Одинцов нам с Рязанцевым.

– Хорошо бы, – подал голос Рязанцев, – Как ему в глаза смотреть-то теперь?

– В глаза мы ему смотреть не будем, – сказал Одинцов, – А то вдруг они у него фасеточные?

Какое-то время он рассматривал обречённый, огромный корабль, уже брошенный командой. Тот плыл в темном пространстве, как диковинный морской зверь. Обломки его нижних палуб, дрейфующие вместе с ним, напоминали стайки мелких рыб-падальщиков, вокруг мёртвого хищника. Корабли Альянса, как все корабли на свете, обладали своей, особенной красотой. В них было что-то и от древних галер, бороздивших моря на Старой Земле, и от морских хищников, таких похожих на любой планете, где есть океан.

– Давай торпеды, Юра, – сказал Одинцов навигатору, выводя на дисплей чертежи террасаконтер, и находя среди них «Деву Марину». – Давай торпеды, Георг, – повторил он, отмечая цель, – Одну в отсеки боеприпасов, вторую – куда хочешь, на свой вкус.

– Дайте чёткий приказ, капитан, – сказал фон Менгден бесстрастным голосом.

– Юра, – сказал ему Одинцов, поморщившись от дотошности своего офицера, – дай просто одну торпеду туда, где ещё не горит.

Фон Менгден пожал плечами и включил инфракрасный режим на визорах, чтобы ещё раз определить очаги пожаров.

Рейдер еле слышно вздрогнул.

– Торпеды пошли, – невозмутимо доложил «Юра» через несколько секунд.

– Не могу отказать себе в этом удовольствии, – посмотрел на нас с Рязанцевым Одинцов, переключая экран на визоры, разворачивая картинки торпед и общего вида обречённой террасаконтеры. Хоть это, конечно, и не вернёт тех, кто погиб в Екатеринодаре. – Присоединяйтесь, – сказал он нам, – редкое зрелище. Первое, в своём роде.

Я смотрел, как торпеды шли к цели. В рубке «Всадника» повисло молчание. Было слышно, как Одинцов постукивает перчаткой по панели пульта управления