Василий Ящук - Сказки Крестового хутора

Ворона многозначительно откашлялась и перешла к следующей газете.

«Иностранцу подкинули наркотики на границе с Тридевятым царством! После многочасового допроса Федор Иванович скончался. «Скорую помощь» не пустили к столетнему старику».

– Да что же такое! Кар-р, кар-р-раул, читать нечего, – обратилась глупая ворона к продавцу киоска.

Но продавец был занят. Уткнувшись в очередную газетенку, он читал статью про ветерана, которого подозревали во ввозе наркотических средств и, по данным журналистов, скормили крокодилам.

– Кар-р, вы что, с ума посходили? Живой он. То есть мертвый. Сидит себе спокойно в камере, только сегодня над ним пролетала! Кар-р!

Но ворона была черная и глупая, поэтому ее никто не слушал. Известие о новом политзаключенном взбудоражило город и вовлекло в бурные обсуждения всех противников режима. Имя Алены Ивановой, отважного корреспондента, проникшего в стан врага и обнажившего всю грязь системы, упоминалось чаще, чем имя самого заключенного. Даже знакомые, ранее корившие Алену за интимную связь со следователем, забыли прошлое и отдавали дань уважения ее храбрости.

Ворона продолжала каркать, пока камень, отлетевший от колеса черной машины, не попал ей в глаз. В машине везли Федора Ивановича. Везли к Царю.

«При жизни на такси не ездил, хоть здесь покатаюсь», – подумал Федор Иванович. Окон в машине не было, только железная перегородка, отделяющая пенсионера от представителей власти. Сегодня с ним были максимально вежливы, даже выдали новое постельное белье и перевели в чистую камеру с кроватью и раковиной. Перед выездом попросили не обижаться на условия содержания и методы работы некоторых сотрудников.

– Куда же мы едем? – спросил пенсионер молодого следователя, сегодня на удивление трезвого.

– Мы? Мы никуда, а вот вас повезут в царский дворец. Больше, к сожалению, ничего сказать не могу. Сам не знаю. Видимо, все дело в той паршивой газетенке.

– Газетенке? – Федор Иванович удивился. Может быть, Барсик делов натворил, да и Аленушка не просто так обещания давала? Только зачем в царский дворец, непонятно.

Машина комфортная вещь, но скучная. Молодые люди в костюмах были вежливы, но немногословны, а со стенами Федор Иванович наговорился в камере.

– Федор Иванович! – раздался тонкий голосок.

– Дружок! А я и забыл про тебя.

Дружок, с чего-то набравший весу и выросший раза в три, выполз на нос пенсионера.

– Какой ты большой стал! Точно меня не съешь? – Федор Иванович скосил глаза и стал похож на своего соседа Мишку, которого жена огрела кочергой после очередной пьянки. Интересно, а Мишка после смерти останется косоглазым?

– Только бороду, Федор Иванович, только бороду!

– Ну тогда ладно.

– Федор Иванович, а мы куда едем?

– Не знаю, малыш. В царский дворец. То ли казнить нас будут, то ли миловать.

Старик действительно не знал, чего ждать. Страх перемешивался с интересом и разбавлялся какой-то особой безнадегой, которая свойственна мертвым.

Дружок задрожал. На маленьких глазках выступили слезы.

– Ты чего? Чего плачешь?

– Федор Иванович, плачу я оттого, что не было в моей жизни любви! Большой, настоящей и светлой. Если нас казнить будут, то любовь мне уже и не познать.

– Казнить-то меня будут, а ты уползешь спокойно.

– Ох, Федор Иванович, добрый вы, а законов не знаете. В Тридевятом царстве мертвых казнят сжиганием, значит, и я с вами сгорю. Ох, горемычная моя головушка…

Федор Иванович вспомнил огнеметы во время войны и напалм, который сбрасывали самолеты. Заразу, распространяющуюся по спинам деревьев, домов и людей. Страшное тепло, идущее от пожарищ и греющее промерзших солдат. Греющее живых смертью.

– Да, Дружок, не дело. Любовь в жизни надо познать, хотя бы перед смертью. Только где же мы тебе невесту найдем?

Дружок перестал плакать.

– Здесь и найдем! Я же червяк. Вы меня пополам разделите. Вот и будет мне невеста.

– Хорошая идея. Только где жить вы будете? У меня в бороде?

– Федор Иванович, буду очень благодарен, если временно разрешите у вас пожить. Мы потом обязательно съедем! Как найдем куда.

– Ну смотри мне. Ладно, сейчас бы выжить, а там разберемся.

– Спасибо, Федор Иванович, век за вас Богу буду молиться.

Федор Иванович положил Дружка на ладонь и аккуратно разделил его на две части своим старческим ногтем.