Николай Макаров - Скелет собаки в человеческом гробу

– Это хорошо, тебе становится лучше, Эд?

– Иногда.

– Это точно таблетки от бессонницы, Эд? Может, ты что-то скрываешь? – Все, что я скрываю, это себя от реального мира, который каждый раз настигает меня, снова и снова, бьет мне в голову, заставляя почувствовать себя растерянным и разбитым, а после оставляет меня в одиночестве наедине с собой, одного и обезоруженного.

– Нет, сэр, я ничего не скрываю.

Он поставил стакан, подошел к своему столу, открыл блестящий стальной сейф, и достал молоток. И это были уже не шутки, что он собирался сделать?

– Знаешь, я вижу, когда мне врут, прекрасно это вижу по твоим бегающим из стороны в сторону глазенкам, и по твоему учащенному дыханию.

– Наверное, это из-за молотка, сэр, да и жарковато здесь стало. – Он псих, Эд, кажется, он окончательно поехал головой, тебе нужно уходить!

Черт, идиотское кресло, я вцепился в него своими руками и всем телом так, словно оно являлось частью и продолжением меня, сиамский близнец в виде кресла. Так, наверное, и чувствуют себя офисные клерки, их задница приняла форму кресла, а они уже и не хотят вставать, это их жизнь, они роботы, пожизненные и обреченные на вечную скуку и тягу к иллюзиям о карьерном росте, что ж, печально, ведь я один из них.

– Молоток? Точно, нужен гвоздь, сейчас, – он выдвинул подстольный шкафчик, достал оттуда пачку с гвоздями и вынул один среднего размера идеально блестящий гвоздь, способный пробить мою руку насквозь, и подошел ко мне, – чуть не забыл, как ты думаешь, зачем мне это все?

– Боюсь даже представить, сэр, но, чтобы вы не задумали, это не лучшая идея.

– Да? И почему же?

– Так нельзя поступать, не делайте этого. – Гребаный пот со лба, начал течь так, что по ощущениям моя переносица превратилась в чертов Ниагарский Водопад.

Кресло продолжала качаться из стороны в сторону, но я старался это контролировать, пока выходило не очень. Это самое неуютное кресло в моей жизни, сидя на раскаленном щебне, мне было бы удобнее.

– Я считаю иначе. Не буду тебя томить, а то что-то ты разнервничался, – и это вообще не удивительно, мать твою, с чего бы мне нервничать, – мне нужна твоя помощь, прибей, пожалуйста, вот эту картину?

– Что?

– Картину. Вот она, лежит на столе прямо перед тобой.

Какого? Как это произошло? Там и правда лежала картина, на столе, в деревянной рамке, зеленовато-болотного цвета, а за стеклом красовался нарисованный в мрачных тонах ручей, пролегающий сквозь дождливый лесок, деревья в котором, наклонились в сторону, видимо из-за ветра, а средь густой листвы, на заднем фоне красовался большой и серый… Волк?

– Она все это время была на столе?

– Да, с того момента, как ты вошел в кабинет.

– Необычная картина, это, ваша работа?

– Так точно, я ездил на выходных, в городок под названием Ветров, тихое место, где можно побыть с собой наедине, и природа мне там нравится, собственно, там я и нарисовал эту картину.

– Это, реальное место, или вы нарисовали это из головы?

– Может, и реальное. Леса, они же все одинаковы, не так ли?

– Наверное. – Он неплохо рисует, я думал, мой босс ничем не сможет меня удивить, но в этот раз, ему удалось это сделать.

– Прибей ее возле шкафа с алкоголем, на стену, что справа.

– Ладно, и все-таки, почему вы сами этого не сделаете?

– Тебе не кажется, Эд, что твои таблетки тебе не помогают? – Он пропустил мой вопрос мимо ушей, что бы это значило? Наверное, это личное, или он что-то утаивал, еще есть третий вариант, у меня разыгралась паранойя.

– Лишь иногда, сейчас тот самый случай, я не заметил картину, хотя, первым делом зайдя в кабинет, я обратил внимание на стол.

– Ничего, может, это обыкновенная рассеянность из-за недосыпа?

– Недосыпа? У меня спокойный и полноценный сон, я же принимаю таблетки, хоть и проснулся сегодня пораньше, чувствую я себя бодро.

– Ты уверен? – Как много вопросов, он пытается поставить под сомнение мое лечение, и у него начинает получаться.

– Да, я уверен. Все, картина прибита, теперь я могу идти? – Все это время, пока я возился с картиной, я смотрел на нее, и с каждой секундой она пугала меня все больше и больше, было в ней что-то такое, таинственное, жуткое, всматриваясь в нее внимательней, у меня мурашки по коже пробежали.

– Знаешь, зачем я все это устроил? Уж точно не ради дешевого представления, это был эксперимент, и он оправдал себя, но не тебя.

– О чем вы?

– У тебя руки трясутся, словно ты пил всю неделю, но ты не пьешь, насколько я знаю, по крайней мере, до такого состояния, так что, боюсь предположить – это ломка.